Аня вернулась через несколько минут – улыбаясь, с двумя бокалами шампанского… но вид у неё был какой-то задумчивый. Она поставила бокалы передо мной на журнальный столик, и наши взгляды встретились.

– Всё в порядке? – как-то неуверенно спросила она.

– Ну да… Баклажан в порядке – ответил я и по-идиотски хихикнул.

Она изменилась в лице. Внимательно посмотрела на меня, после чего на секунду прикрыла глаза. Мне в очередной раз стало не по себе.

– Извини, я наверное, пойду – я встал с дивана, рассеянно обшаривая взглядом пространство вокруг – ничего ли не выпало из карманов. Стараясь не глядеть на Аню, я попрощался и направился к выходу, но в коридоре опять внезапно наткнулся на свою начальницу. Она остановилась прямо напротив меня, привалившись к стене.

– Я не знаю, конечно, что это было… – чуть заплетающимся языком игриво произнесла она. – Мы… мы что, посмотрели вглубь? – она вопросительно подняла бровь. Её «Чёрный ящик», такой же ядовито-красный, моргнул, обновляясь – но я не хотел заглядывать туда ещё раз. Не хотел знать, что на самом деле стояло за этим вопросом. Она оказалась разрываема сотнями самых противоречивых желаний, и мне… мне не хотелось больше ничего про них знать.

– Мне… мне что-то нездоровится – невнятно промямлил я. Начальница чуть прикрыла глаза – и я с ужасом понял, что она-то как раз не отказала себе в возможности посмотреть, что в действительности скрывал мой ответ. Мне только что залезли в голову – а я даже не почувствовал этого. Словно я и мои мысли теперь – совершенно не связанные между собой вещи. От этого ощущения стало по настоящему страшно.

Виолина Фёдоровна открыла глаза и чуть заметно кивнула. Её взгляд похолодел и стал… немного насмешливым?

– Ну бывает – с легким сожалением сказала она. – Надеюсь, ваше состояние не помешает вам выйти завтра на работу?

– Будьте уверены – уже пробираясь мимо, стараясь не оборачиваться, пробормотал я. – Всё по расписанию.

Но по расписанию не получилось. На следующий день мне было плохо, как никогда. Наряду с обычным похмельем от шампанского – чертово газированное пойло – я испытывал ещё один, до этого дня незнакомый мне тип похмелья – информационное. Мне было физически плохо от того, что мне довелось узнать. Я не хотел ничего знать о тяжёлом детстве своей начальницы и о том, как теперь оно меняло её восприятие мира. О её мыслях на мой счёт. Об этом чёртовом баклажане и всех этих фантазиях. Слава богу, я не успел многого посмотреть – но мне было достаточно.

Из офиса я уволился через три дня. Не став даже забирать своих вещей и какие-то там зарплатные огрызки. Я, честно говоря, не думаю, что там остался хоть кто-то из прежних сотрудников. Ходить и громко молчать целый день в одном помещении было невыносимо. А раскрывать рот и говорить о чём-то было просто глупо.

Ещё через пару дней чертова программа, вирус – или что это было – добрался и до моей семьи. Всё случилось быстро и даже как-то обыденно, что ли. Она посмотрела «в меня» после мелкой семейной стычки. Всё произошло сухо и немногословно – было бы совершенно нелепо устраивать грандиозные словесные перепалки в нашем положении, согласитесь? Скупо выдавив друг другу на прощание что-то вроде «нам надо во всем разобраться», мы распрощались прямо на пороге новой квартиры, совсем недавно купленной для того, чтобы всерьёз заняться продолжением рода.

Я забился в эту квартиру в полном одиночества отчаянии, пытаясь хоть как-то собрать мысли в кучу. Всё катилось как снежный ком – я переваривал гигабайты информации, ненужной, мозг подхватывал её, плодил образы дальше – и вся эта каша оседала и оседала на носителе моего мозга мрачным, давящим, бесполезным балластом.