Он прошёл на кухню и положил на стол пакет. Внутри оказалась коробка с остывшей пиццей, которую он купил, видимо, в одну из наших остановок, и какие-то тюбики с мазью.

– Что ты знаешь о том журналисте? – внезапно спросил Роман, а я чуть не поперхнулась куском.

Впрочем, этого вопроса следовало ожидать рано или поздно. Мы сидели за столом и жевали резиновую пиццу, запивая горячим чаем. К счастью, в квартире имелся чайник, заварка и кое-какая посуда. Думаю, её сдавали посуточно, и Роман нашёл объявление на каком-нибудь специализированном сайте, я видела у него мобильник, но не знаю, когда он успел им разжиться.

– Он исчез год назад, – ответила я. – Желающих его убрать было много, но так никого и не нашли. Впрочем, тела парня тоже не нашли, – добавила я с дрожью в голосе.

– И ты ничего не видела и не слышала? – с кривой ухмылкой добавил Роман.

– Я… – Я прикрыла глаза, вспоминая последовательность событий. А ещё я не знала, стоило ли мне открываться моему похитителю. – Я лежала в клинике долгое время. Можешь проверить.

– Уже проверил, – кивнул Роман. – Как удобно. Интересная у тебя биография. Бросила жениха умирать в больнице, чтобы выйти замуж за олигарха. А чтобы не отвечать за его преступления, обеспечила себе алиби в клинике неврозов. Совесть по ночам не мучает?

– Ты ничего обо мне не знаешь, – прошипела я.

– О, я знаю многое о тебе и таких, как ты, – презрительно сплюнул Роман.

– Кто ты такой, и почему тот журналист не даёт тебе покоя? – задала я встречный вопрос.

– Если я скажу тебе, то мне придётся тебя убить. Иди спать.

Он выгнал меня из кухни, а сам остался сидеть за столом. Я же легла на разложенный диван и прикрыла глаза. Сон не шёл. Я слышала, как через некоторое время раздались шаги Романа, вторая половина дивана прогнулась под его весом, а я отодвинулась подальше к стене. Он не выключил свет, оставив ночник мерцать в темноте, и я, мучимая бессонницей, несколько часов наблюдала за игрой света и тени. Слова моего похитителя пронзали душу, заставляя кровоточить незажившие раны. Ворочаясь с боку на бок, я вспоминала, что мне пришлось пережить за три года, прошедшие с момента моей первой встречи с Артуром.

Красные как кровь орхидеи, подаренные им в день моего дебюта на сцене, навсегда врезались в память, записались на подкорку. Они стали символом, знаменем, под которым пройдёт моя жизнь с этим человеком, но мне только предстояло это понять. Артур приходил на каждый спектакль с моим участием, сидел по центру в первом ряду и жадным взглядом ловил каждое моё движение, впитывал каждую брошенную реплику. Высокий, красивый, статный, темноволосый, с изысканными манерами. Он казался мне принцем из сказки. Я сама не заметила, как влюбилась в него, даже не будучи с ним знакомой. И когда он пригласил меня на свидание, я с радостью согласилась, ведь в своём воображении я наделила его всевозможными добродетелями.

– Думаю, здесь нам будет достаточно комфортно, – говорил Артур, помогая мне выбраться из автомобиля и ведя к дверям ресторана. – Пообщаемся, узнаем друг друга получше.

Взявшись за предложенную руку, я последовала за ним. Внутри и снаружи всё сверкало из-за обилия стекла и света, и в тот вечер я самой себе казалась принцессой. Я напрочь забыла о маминых наставлениях, а ведь она предупреждала, что сказок в нашей жизни не бывает, и за всем следует расплата. Вот только я больше не желала её слушать.

Воспитанный, обходительный Артур выгодно отличался от всех знакомых мне мужчин. Весь вечер он сыпал изысканными комплиментами, и когда пришло время расстаться, он уже прочно обосновался в моих мыслях. За первым свиданием последовало второе, третье, четвертое… Мы начали видеться с ним каждый день. В отношении меня Артур предпринял тактику блицкрига. Он как паук плел вокруг меня свою паутину, окутывал в кокон. Он снял для меня квартиру в центре города. Он встречал меня после репетиций и спектаклей, а если не мог приехать сам, то отправлял за мной водителя.