По натоптанной тропе, идущей от зимовья, мы обогнули крутую сопку, и постепенно она увела нас ещё дальше в верховье хребта. Рада робко бежала за нами и настороженно вслушивалась в незнакомые звуки тайги. Примерно через триста метров на нашем пути всё чаще и чаще стали попадаться могучие кедры, на вершинах которых виднелись крупные шишки. Я с восторгом обращал на них внимание Георгия, но он равнодушно скользил взглядом, а потом и мне посоветовал не зариться на таких великанов, так как они нам не по зубам.

Пройдя ещё немного, мы свернули с тропы и вскоре оказались в сплошном кедровнике. Это был уже другой лес: чистый и устланный, словно ковром, толстым слоем влажного мха, в котором наши ноги утопали по самые щиколотки. Я всей грудью вдыхал пропитанный таёжными ароматами воздух, и он непривычно пьянил меня. Георгий взглянул на меня и одобрил:

– Правильно – дезинфицируй лёгкие. Такой воздух убивает вредные микробы.

Углубившись ещё метров на сто в кедрач, мы увидели колот. Он лежал около кедра – в обхвате около метра. Георгий подвел меня к нему и сказал:

– Примерно такие кедры и будем обстукивать, а к этому уже опоздали. Это понятно по смолистому пятну куда бьют колотом, чтоб отдал свои шишки. Если оно смято, как у этого кедра, то подходить бесполезно – его уже обстучали. Давай проверим мои наблюдения.

Мы поставили колот на ручку, встали по обе его стороны, вцепились за ручку и, размахнувшись, ударили ударной частью по смолистому пятну на кедре. Кедр вздрогнул, и с его вершины сорвалась одна шишка. Просвистев мимо нас, она утонула во мху. Я нашел её по едва заметному углублению и, взяв в руки, озадаченно проговорил:

– Если она попадёт в голову, то не поздоровится.

– Всего одна шишка – что и требовалось доказать, а головы будем прятать под колотом, – подвёл итог эксперименту Георгий и, взвалив на плечо колот, подошёл к следующему кедру.

До заката солнца мы таскали по очереди тяжеленный колот от кедра к кедру, чтобы их обстучать. Однако даже мешка шишек не насобирали, так как урожай ореха был низкий, и всюду виднелись следы предыдущих шишкобоев. Кроме того, нам активно помогали собирать кедровый урожай кедровки. Как только мы подходили к облюбованному кедру, они тут же стаей с криками подлетали к нему и, сорвав по шишке, куда-то улетали. Поражённый их наглостью, я спросил у Георгия: «Почему они обворовывают нас?! Столько шишек висит на больших кедрах, которые нам не по силам!» Он рассмеялся над моей наивностью и пояснил:

– Это ещё подтверждение тому, что урожай в кедраче низкий. Поэтому и стараются опередить нас, а с великанов они успеют снять шишки.

И вдруг, Георгий, показав рукой на впереди стоящий кедр, воскликнул:

– Посмотри, какой рясный и подходящий по толщине!

Я бросил взгляд по направлению его руки и, увидев кедр, на котором виднелись шишки не только по всей вершине, но и на концах почти всех отходящих веток, с восхищением проговорил: «Как повезло нам, что его до нас не заметили!»

Уже в сумерках, взбудораженные, мы поспешили к кедру и изо всех сил встряхнули его колотом. Шишки градом посыпались с него, и несколько штук больно ударили меня по плечам, а одна зацепила Раду, и она с визгом отбежала подальше от кедра и, остановившись, с недоумением уставилась в нашу сторону.

– Вот это подарок под конец дня! – только и успел восхититься Георгий, как послышалось жужжание пчёл. – Дикие пчёлы!!! – с ужасом прокричал Георгий и бросился от кедра, а вслед за ним и мы с Радой.

Долго мы виляли среди деревьев, отмахиваясь от преследующего роя диких пчёл, но, к счастью, они нас не покусали. Когда же пчёлы перестали преследовать нас, мы, отдышавшись, вдруг обнаружили, что заблудились. В сумрачной тайге ни Георгий, ни я не смогли определить знакомых ориентиров и запаниковали. О том, чтобы найти брошенный мешок с шишками, мы и не помышляли. Самое ужасное было в том, мы даже приблизительно не смогли определить местонахождение тропы, которая вывела бы нас к зимовью. Оставалось одно – развести костер и около него ждать рассвета. И вдруг меня осенило! Я подцепил к Раде поводок и скомандовал: