тесно связано, как известно, с развитием научного познания мира, человека и общества. Но, в то же время, понимание усложнилось этим познанием и доминированием в обществах экономических, политэкономических принципов и партийно-политических парадигм общественного развития. На Западе стали появляться различные теории модернизации и прочие, существенно повлиявшие на постперестроечное мышление российской философии, уводя мышление от объективно предписанного обществу пути развития, – обусловленного научным познанием объективных закономерностей в отражении окружающего мира, то есть научным развитием общественного сознания. В этом плане полезно сопоставить многие доперестроечные работы ведущих отечественных философов, – на базе естествознания и всеобщих системных закономерностей (В. Г. Афанасьев, Э. С. Маркарян и мн. др.) и постперестроечные (на базе западных теорий).

Обзоры исторического развития рационализации на Западе и философских обобщений, теорий, связанных с ним представлены многими исследованиями отечественных философов. Среди западных исследователей можно выделить здесь английского философа Э. Геллнера (ввиду наличия перевода его работы), связывающего, как и многие другие ученые, развитие рационализации общества с развитием культуры [12]. Думается, эта работа полезна и для сопоставления западного мышления с российским, в культурном плане (как минимум).

Не имея возможности представить далее даже кратчайший очерк результатов основных отечественных исследований по рассматриваемой тематике, выберем наиболее важные из них (на взгляд автора). Рассмотрим предельно кратко сборник статей под редакцией Б. И. Пружинина и В. С. Швырева [7]. Он видится наиболее значимым и актуальным, – думается, для широкого круга читателей. Актуальные рассуждения о рациональности в нем связаны не только с использованием знаний, – как информационных (разумных) средств достижения целей, человеческих и общественных, но и с такими общественно важными понятиями как свобода деятельности, человеческие и общественные ценности, справедливость и другими. Здесь надо ограничиться, однако, цитированием наиболее важных, на взгляд автора, суждений Б. И. Пружинина в его статье «Рациональность и единство знания». Он отмечает, например (с. 121):

«Обретение проблемой рациональности статуса фундаментальной философской проблемы резко раздвинуло горизонты ее обсуждения. В поле зрения оказались сферы деятельности, прежде не соотносившиеся с данной проблематикой, открылись новые временные и культурные измерения проблемы. Но, может быть, именно в силу разнообразия новых исследовательских перспектив в обобщенной проблематике рациональности как бы отступило на задний план, а то и вовсе растворилось ее исходное специфическое содержание. В довольно многочисленных и весьма разнообразных работах, посвященных данной проблематике в 80-е годы, очень не отчетливо выражено то существенное, надо думать, обстоятельство, что проблема рациональности является специфической, исторически конкретной формой постановки и обсуждения вопроса о месте и роли разума в человеческом бытии. Так, а не иначе, этот вопрос был поставлен лишь во второй половине ХХ столетия. Так он и должен рассматриваться сегодня».

Надо сказать, таким образом, что должно рассматриваться, научно-философски анализироваться и само понятие рациональности, обретающее в современный период статус социально фундаментальной категории. Актуальность размышлений Б. И. Пружинина в современный период обостряется ростом внутренних и внешних проблем не только России, но и других стран. Здесь надо привести в этом плане еще одну цитату: