Утром выходишь, выдыхаешь – слышишь шелест и видишь, как падают изморозью мелкие льдинки. Это твоё дыхание, схваченное морозом, сыплется на снег.

Значит, минус пятьдесят. День актированный, на полигоне делать нечего, но и заработка соответственно нет, заплатят тебе вместо сдельщины повремёнку в три рубля. Только план–то всё равно придется выполнять, не говоря уже о том, что дома сидеть не хочется, потому что дом – общежитие в лагерном посёлке барачного типа.

Самая что ни на есть подходящая для инженера комната… Здесь проживает тридцать человек. Одна стена – вся в вешалках, на них висят вперемешку спецовка и чистая одежда. А дальше – ряды кроватей.

Хорошо хоть прислали из Владивостока ещё одного выпускника, геолога Юру Мельникова.

Итак, первая ночь на новом месте. Только уснули – вваливается кодло ребятишек, пьяных до умопомрачения. Врубают свет, начинают куражиться. Один выхватывает бритву, начинает кромсать одежду. Другой пинает кровать, на которой спал Юра.

Соскочили, сели напротив друг друга.

– Ты как ко всему этому относишься? – спрашиваю. – Соответственно, – отвечает, закатывая рукава.

Отметелили, вытолкнули в предбанник (не то прихожая, не то кухня, посередине печка, уставленная чайниками, на случай если кому почифирить вздумается). Все проснулись, но никто не встал. Мы кровати сдвинули и легли снова спать, спина к спине. Так и жили…

Тут Галина Ивановна сообщила, что едет. Она к тому времени Карагандинский политехнический институт закончила. Пошёл к начальству, так и так, невеста приезжает.

Отвалили нам “квартиру“ в огромном доме, стоявшем буквой “Г“. В одном крыле – контора, всё остальное – жилфонд. Одним словом, барак. Наша комната метров семь.

Колыма для начитанного человека была Клондайком. Здесь продавались такие книги, о которых на Большой земле можно было только мечтать.

Ходили в телогрейках и ватных штанах, но зарплату исправно относили в книжный магазин. Вскоре вся ниша в стене была забита томами серии “всемирной литературы” и не только.

Однажды ночью проснулись от странного шелеста. Мерный, тихий треск доносился с книжных полок. Взял наугад одну книгу, тряхнул – на пол высыпалась если не тысяча, то добрая сотня тараканов. Их можно понять: остальные стены холоднющие, где же ещё устроиться…

Стал я выяснять, что здесь было раньше. Оказывается, в нашем бараке была лагерная больница, а нас с Галиной Ивановной поселили в морг. Вот я и думаю: может быть, достаточно человеку в своей жизни один раз в морге побывать, больше и не нужно?

Просыпаешься – иней по стенкам, углы промёрзли. Утром подходишь к ведру – пробиваешь лёд и потом только умываешься и бреешься.

Никто не бухтел. Никому в голову не приходило, что каждому взрослому сыну надо по отдельной квартире, а ещё лучше – по коттеджу. Как же так, мальчику двадцать лет, а он ещё без машины!..

В стремлении жить лучше не заметили, когда чаши весов, качнувшись, накренились, миновав точку равновесия между материальным и идеальным…

Конечно, и сейчас есть люди, не зацикленные на материальной составляющей, но, к сожалению, в современном обществе они в меньшинстве. Привязанность к собственности приводит к равнодушию жлобства, которое подбирается к человеку незаметно.

Мы просто к быту относились, не пищали. Таисия Дмитриевна, мама Галины Ивановны, приезжала, жила с нами почти год, тоже ничего.

Потом нам дали другую квартиру, в ней и комнатка была чуть просторнее, даже маленькая кухонька имелась. Когда родилась дочь, с фибрового чемодана оторвал крышку – получилась колыбель. Настрелял белок и куропаток, пустил их на пух, чтобы ребёнок в тепле спал.