- Можно, Фрида, - разрешила, и собака подняла жопу с линолеума, подошла к миске и принялась торопливо жевать сушинки. Всё хорошо. Я всё помню. У меня отличная жизнь…

Может, и не надо к бабе Маре? Может, мне хватит? Сейчас выпью кофе, возьму скрипку, позанимаюсь немного… А вечером в кабак на Пулковском. Там наливают ракию, там надо пить и не закусывать, там интенсивно и жарко! И Тася, моя давняя подруженция Тася, будет импровизировать на своей установке так круто, что я зайдусь в завистливом восторге и постараюсь её переиграть мгновенно выдуманными пассажами на скрипке, а горячие сербские мужики на приблизительном русском будут спрашивать, как всегда, не лесбиянки ли мы, и можно ли меня угостить стаканчиком ракии…

Этого ли я хотела?

Нет.

Ну почти. Я всё же скрипачка, хоть и не лауреат премии имени Чайковского, но не бросила и полы не мою. Однако всё равно толстая, одинокая и выгляжу лесбиянкой. Интересно, а Мишка всё ещё здесь? Или я не сдаю комнату?

А сейчас и узнаю.

Прошла по коридору и стукнула в дверь маленькой комнаты. Когда-то она была моей. В ней я прожила много лет моего детства и в ней же спала Лима. Теперь в дверь был врезан замок. С чего бы замок, если бы я не сдавала комнату? Спокойно, Алевтина, сейчас всё узнаю.

Шаркающие шаги, щелчок ключа, скрип двери. Мишкина заспанная голова высунулась в щель, и парень спросил:

- Чего, тёть Аль?

- Ты на занятия не опоздаешь? – ляпнула первое, что пришло в голову. Мишка сощурил один глаз – который уже проснулся – и сказал удивлённо:

- Так сессию я сдал, каникулы у нас…

- А-а-а, ну извини, Миш. Иди дальше спи.

Возвращаясь в кухню, я улыбалась. И, когда делала кофе в новой кофеварке, тоже улыбалась. Я любила Мишку. Он был мне будто сын, которого я никогда не родила. Доброжелательный, вежливый мальчик, приехавший в Питер из какого-то предуральского городишки, чтобы выучиться на актёра, Мишка поступил в театральный институт и вечерами подрабатывал баристой в кафе. Хороший парень. Остался у меня – и отлично.

Выпив горячего ароматного кофе, я выдохнула, потрепала спящую Фриду по голове и решительно встала. Нет, я не могу жить так, как будто всё в порядке. Ведь чувствую, что что-то не так. А раз уж баба Мара дала мне возможность изменить своё будущее, я буду бороться до конца.

Возможно, я не поменяла всё, что было надо.

Чтобы узнать это, визит к бабе Маре напрашивается сам собой. Тем более, что её ключики висят в коридоре на крючке, а это значит, что я всё ещё хожу к ней убираться.

Поднявшись на пятый этаж, я открыла дверь и вошла.

- Баба Мара, это я, Аля!

- Алечка, деточка! Проходи же скорее! Я заждалась!

- Сейчас, я поставлю чайник и быстренько помою полы, - крикнула, проходя на кухню. Из комнаты раздалось снисходительное:

- Аля, какие полы, Алечка? Ты, наверное, забыла, что у меня убирает Таня с первого этажа?

С тряпкой в руках я вошла в комнату и растерянно спросила:

- Как? Как Таня?

- Ну, ты же изменила свою жизнь, так ведь?

- Вы помните мою прошлую жизнь?

- Конечно, дорогая. Я всё помню.

Старушка похлопала ладонью по подлокотнику кресла, приглашая меня сесть. Я села, потом вскочила, чтобы отнести тряпку на место, и вернулась. Как, интересно мне знать, баба Мара может помнить наше прошлое, которого больше нет?

- Баба Мара, я ничего не понимаю.

- Твоя жизнь изменилась, Аля. Ты довольна?

Я пожала плечами. Наверное, должна быть довольна. У меня есть Фрида, есть скрипка, я не мою полы – ни в магазине, ни у соседей. Однако на душе всё ещё что-то скребётся. Такое чувство, что недодали… Но ведь я честно попыталась изменить привычки, играла на скрипке, заботилась о Лиме. Разве не говорят, что надо довольствоваться тем, что есть, и не желать большего?