–Не горбись! Принимай то, что заслужил с расправленными плечами!– отсутствие примеси каких-либо эмоций в голосе и на лице мужчины давало понять, что внутри него давно живет пустота, отсчитывая новые порции розг, он неустанно повторял:

– Не гни спины, подними голову, не смей кричать, – а за каждый нечаянный всхлип или увиденную слезу прибавлял пару ударов.

–Все, ты можешь идти. И запомни – воровство это преступление. Я горбачусь не для того чтобы ты все испортил. Ты меня понял? Отвечай, – он замахнулся вновь, но остановился, когда мальчик четким спокойным голосом произнес:

–Да, сэр.

Мужчина, сплюнув, опустил розги в корыто наполненное водой. Он поправил немного съехавшую шляпу, опустил рукава клетчатой рубахи и вошел в дом, как ни в чем не бывало, что-то мурлыча себе под нос.

Мальчик поднял лежавшую на земле футболку. Его спина горела от боли. В глазах стояли слёзы, дрожащие пальцы бережно расправляли складки на шортах. Он смотрел в густую чащу леса – ему хотелось броситься туда со всех ног. Жить в лесу, играть со зверьками, питаться ягодами.

Его кто-то тихонько потянул за рукав, обернувшись, он увидел перед собой Виви. Одной рукой она обнимала засаленного с оторванным носом игрушечного мишку, другая несмело цеплялась за мальчика. В широко распахнутых глазах девочки застыл ужас. Малышка не понимала, что произошло, но будто бы чувствовала всю боль Джимми.

По пухлой щечке скатилась слезинка. Мальчик присел на корточки, обняв девочку двумя руками, прижал ее к себе. От нее пахло детством, чего ему было не дано испытать в этой жизни.

Девочка доверчиво прильнула к брату, ее слезы оставляли мокрые следы на футболке. Нежно поглаживая крохотную спину, мальчик прошептал:

–Не надо, Виви, не плачь! Мне не больно. Пойдем в дом.

Он поднял девочку на руки и стал ее кружить, пританцовывая. Потом Джимми поставил ее на землю, взяв плюшечного медведя произнес, переделанным голосом:

–Я веселый танцующий медведь, а если надо могу и спеть! – он начал двигать лапками и хвостиком, что позабавило девочку – она рассмеялась. Джимми провел ладонью по ее кудрявой голове:

–Вот так вот, пойдем, поможем маме!

Джакомбо Джонсон, зайдя в дом, тут же наткнулся на свою жену. Смерив ее взглядом, будто бы вечно мешающую вещь, которую давно пора выбросить он прорычал, пресекая любое возражение:

–Это был урок. Если не учить вырастут слюнтяями. Не смей жалеть их. – эти слова оборвались на полуслове когда в комнату вошли дети. Маленькая чуть полноватая женщина с вечно грустными глазами хотела было что-то возразить, но не стала этого делать при детях.

Тереза Джонсон была глубоко несчастной женщиной в браке. Ее муж стал деспотичным тираном, а когда-то носил ее на руках, посвящая ей песни. Несчастная жена, но счастливая любящая мать она старалась окружить детей заботой и уютом.

Обстановка дома Джонсонов была небогатой – старая мебель, обои, прохудившаяся крыша и скромные обеды. Однако связанные ажурные салфетки, букеты луговых цветов, бережный ремонт своими руками делал дом уютным.

Всем этим занималась миссис Джонсон. Она также вела хозяйство на заднем дворе. Ее муж трудился на заводе, а после занимался развитием сыновей. Делал это с исключительной строгостью и жестокостью.

Мальчики все время были заняты – готовили свои костюмы, чистили инструменты, репетировали. Из гаража, где проходили репетиции, доносились громовые раскаты:

–Танцуй как джаз-мен, Джимбо! Это тебе не подмостки для дешевых второсортных певичек! Джереми, ты не правильно держишь ритм, чекань звук! Джонни, что ты скукожился – покажи мне свой характер! Джаз – это эмоции! Никакого отдыха, пока я не буду доволен вашей игрой! По местам! Живо! Джорджи играй! Джеки не смей прятать глаза!