С терминала, прикрепленного к внутренней стороне запястья, пришёл сигнал. Не обычное сообщение, а всплеск сигнатуры – тот же код, что использовался в «Синергия-Тауэр» в момент исчезновения Морриса.

Он сверился. Точка источника сигнала: «Мегаблок 19, уровень -3, южный коллектор».

Кейн глубоко вдохнул, ощутил во рту металлический привкус. Даже здесь, в серой зоне, Пыль что-то знала. Она не нападала. Она показывала путь.

И Кейн пошёл.

06:59. Южный коллектор.

Железная дверь, которую не открывали с десятилетия. Код доступа – устаревший. Но терминал всё ещё пульсировал тусклым светом. На нём – только один символ: Δ.

Он ввёл произвольную строку. Терминал не отреагировал. Тогда он просто прикоснулся к панели. Пыль, казалось, дрогнула вокруг.

Дверь открылась.

Внутри – старая серверная. Затопленная. Обшарпанная. Но один из серверов был включён. Его охлаждение работало. Питание поступало по паразитной линии, о которой никто не знал.

Кейн подошёл. На дисплее появилось лицо. Его собственное. Только… оно не было его.

Голос из динамика:

"Привет, Кейн. Мы – это ты. Или были. Или будем. Пыль помнит нас всех. И ты тоже начнёшь вспоминать. Скоро."

Кейн отпрянул. Сердце заколотилось.

На полу у его ног завихрилась Пыль – и начала формировать знак. Тот же символ: Δ.

И под ним – слово:

«ПЕРВЫЙ»

Кейн медленно выдохнул. Шаг назад. Потом другой.

Трещина. Она открылась. Вовнутрь. В меня.

Город дрогнул. И Пыль – тоже.

07:03. Серые зоны. Жилой сектор А13.

Дом, в котором жил Кейн, не был внесён в официальную карту Парадигмы. На её схеме здесь располагалась строительная зона, отмеченная как «приостановленная». Здание, будто выросшее из старого бетона и металла, утопало в паутине проводки и ветхих дрон-антенн. Фасад покрывала ржавая плитка, от которой местами отслоилась краска, обнажив надпись времён доцифровой эпохи: «УКРЫТИЕ».

Серые зоны не принадлежали ни городу, ни людям. Они просто… были. Как пустоты между строчек, как забытые участки памяти в старых ИИ. В этих кварталах не действовали законы Парадигмы. Сюда не заходили дроны-аналитики, не долетала централизованная связь, не наблюдала Пыль. Во всяком случае – так думали многие. Но Кейн знал: Пыль была везде. Вопрос был не в её наличии, а в её внимании.

Он поднимался по лестнице, держа левую руку в кармане. В кармане лежал медальон – безымянный, старый, с треснувшим стеклом. Он не носил его как память. Он носил его как напоминание. О том, что человек – это то, что он потерял. А не то, что сохранил.

Когда он вошёл в квартиру, первое, что он сделал – отключил замок. Второе – прошёл вглубь и остановился в тени. Только потом включил свет. Один приглушённый источник под потолком, старый галогенник. Он не доверял свету из сети. В нём могли быть закладки. Или глаза.

В рабочей комнате был хаос. Но не случайный. Бумаги, плёнки, старые носители, локальные терминалы. Всё, что не подключалось к Фракталу. Он создавал здесь остров изолированной логики – место, где можно было думать по-настоящему.

Кейн налил себе чаю. Не синтетический отвар из бака. Настоящий. Черный. Крепкий. Горький. Он не пил его ради вкуса. Он пил его, чтобы помнить. Как он сидел когда-то на балконе с женой. Как дочь играла у его ног. Как их больше нет.

– Пыль всё сотрёт, – сказал он себе вслух. – А я напишу заново.

Он сел к терминалу. Экран включился с едва уловимым треском. Секунду он смотрел на список недавних запросов. Там были только его руки. Только его вопросы. Только он сам. Или… почти только он?

Формат: нестандартизированный. Отправитель: неизвестен. Тема: "Если ты читаешь это, значит, мы оба ещё живы."