– Мартин так готовился к этому, – добавила она. – Прошу тебя, не принимай поспешных решений.

– Дети правы, Гориан, – поддержал Лестер, отвечающий за формальную часть выступления с наследованием печати. – Не торопись рубить головы. У нас ещё есть время. Возможно, его действительно задержал снегопад…

– Хватит этой ерунды, – перебил губернатор. – Мальчишка должен был понимать всю важность сегодняшнего события.

– Он понимал… – попыталась выгородить брата Элайна.

– Если бы он понимал, то не отправился бы на охоту за день до праздника, – Гориан негромко стукнул тростью по деревянному настилу. – Элайна?

Она продолжала сидеть на месте, переводя растерянный взгляд с брата на Веронику, затем на Мирэлла, а после на Альферса в поисках выхода или поддержки. Все обречённо молчали, даже лорд искусств. В конце концов, окончательное решение мог принимать только губернатор, а он похоже менять его был уже не намерен. Мирэлл ободряюще сжал руку жены.

– Я не могу… – прошептала она, умоляюще глядя на него, после чего посмотрела на губернатора: – Отец, я не могу забрать это у него.

«И не хочу», – в отчаянии кричали её глаза.

Гориан долго всматривался в её лицо, взгляд его на мгновение смягчился. Но, чтобы он ни собирался ответить, их вдруг прервал топот ног и звенящий от паники голос Венсана Астери, отвечающего сегодня за безопасность в городе.

– Лорд Эмберхилл!

Губернатор резко обернулся, сведя брови у переносицы, и поднялся на ноги.

– Что за крики?

– Там, у ворот! – задыхаясь после длительного бега, лорд порядка остановился рядом с ним. – У ворот… они требуют впустить их!

– Кто? – Реджинальд, последовав примеру отца, вскочил со своего места, смерив старого приятеля обеспокоенным взглядом.

Элайна встревоженно вцепилась в руку мужа. Собравшиеся на праздник горожане поворачивали головы в сторону шумного стола, обмениваясь недоумёнными взглядами, кто-то подошёл ближе. Мирэлл заметил среди гостей белого как полотно Юнатана Лейтена, который, похоже, уже был в курсе происходящего.

– У ворот… – Астери шумно втянул носом воздух, – у ворот демоны, – отчеканил он. – Их там сотни, милорд!

Несколько мгновений после этого заявления Гориан смотрел на лорда порядка так, словно не понимал, о чём тот говорит. Покрытое морщинами лицо губернатора застыло и сделалось едва ли не серым. Вместо него в разговор вмешался Реджинальд.

– Какого беса ты несешь, Венсан?! – рявкнул он. – Что тут забыли демоны?

– Не-не знаю, Редж, – сбивчиво пробормотал тот, покосившись на него. – Но они там и… э-э-э, хотят, чтобы мы их впустили.

– Вздор! – выходя из ступора, гаркнул Гориан. – Полнейший вздор! Им тут нечего делать!

– Но это правда, милорд губернатор, – лорд вооружения, до этого наблюдавший за сценой со стороны, шагнул ближе, останавливаясь рядом с Венсаном. – Я там был и всё видел.

Юнатан выглядел спокойнее взвинченного коллеги, и, хотя широко распахнутые глаза выдавали его ужас, Гориан неожиданно воспринял его слова серьёзнее. Больше не сказав ни слова, он торопливо зашагал к выходу из шатра, опираясь на трость. Никто не решился остановить его или окликнуть, но выглядели окружающие испуганными и заинтригованными. Что могло привести нелюдей в Амрис?

Поселения демонов располагались на Чёрной Пустоши, которую от пяти провинций отделяла горная гряда – Сварту́р. Согласно давнему договору, демоны не смели пересекать границу без предварительной договоренности или торгового разрешения, как и жители провинций не должны были заходить на территории Пустоши. Случайно заплутавших бедняг за перевалом Свартура ничего хорошего не ожидало. В лучшем случае их обворовывали, избивали и возвращали обратно. В худшем – о них никто больше не слышал. Демонов в провинциях не жаловали и принимали неохотно лишь в случае крайней необходимости, когда требовалось заключить торговое соглашение или организовать дипломатический визит одного из правящих в Чёрной Пустоши демонических князей. Некоторые жители провинций, особенно на юге и западе, вообще никогда не видели демонов и относились к ним скорее как к персонажам поучительной легенды о балансе созидания и разрушения, которую знал каждый ребёнок. И за последнюю тысячу лет ещё никто столь дерзко не нарушал условий договора.