– До меня доходят тревожные новости, наблюдатель Бертран, – Жаклин Бронт, немолодая сухощавая женщина с тёмными, чуть тронутыми сединой волосами, собранными в тугой пучок, обратила на свою подчинённую невыразительные бледно-голубые глаза, постукивая шариковой ручкой по деревянной столешнице. – Вы нездоровы?

Габриэлла мысленно перебрала уже с десяток нейтральных вариантов ответа, но так и не решила, какой из них будет достаточно убедительным, чтобы прекратить ненужные допросы.

– Совершенно здорова, – она покрутила на пальце кольцо с гравировкой отдела наблюдателей. – Должно быть, просто устала.

– Ваш напарник сообщил мне, что в последнее время вы иначе себя ведёте, – непреклонно продолжала Жаклин. – Стали невнимательной. Это неприемлемо, учитывая ваши обязанности. Вы должны понимать наше беспокойство.

Габриэлла вдруг задалась вопросом, не станет ли она первым в истории стражей наблюдателем, которого уволят за профнепригодность.

– Я скорректирую своё поведение, – сдержанно пообещала она. – Вам не о чем переживать.

– Я переживаю лишь о том, что ваше состояние станет причиной ошибки и кто-нибудь пострадает из-за вашей оплошности, – холодно ответила Бронт. – Поэтому я спрошу ещё раз. Вам есть что мне рассказать?

В противовес взрывному характеру Феликса их начальницу отличал жёсткий и холодный нрав, что давно ни для кого не было новостью, но отчего-то Габриэлле всегда казалось, что именно её Бронт недолюбливает. Хотя сложно было сказать почему. Она хорошо справлялась со своими обязанностями, писала сносные отчёты, никогда не проявляла фамильярности или неуважения и нечасто лично взаимодействовала с Жаклин. Так откуда было взяться неприязни?

«Ты просто всё выдумываешь», – твердо решила Габриэлла и покачала головой в ответ на последний вопрос руководительницы.

– Я в полном порядке.

Бронт, раздражённо скривив тонкие губы, пару раз щёлкнула ручкой, пристально разглядывая собеседницу.

– Что ж, тогда можете быть свободны, – решила она. – Но имейте в виду, что, если я сочту вашу работу неудовлетворительной, последствия для вас будут неприятные.

– Я понимаю, – смиренно кивнула Габриэлла и, поднявшись на ноги, поспешила ретироваться, мысленно гадая, что это за последствия такие.

Феликс ждал в коридоре, и стоило ей выйти из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь, шагнул ближе.

– Что она сказала? – спросил он.

Габриэлла скользнула по нему равнодушным взглядом, проходя мимо.

– Мы с вами знакомы?

Напарник недоумённо моргнул и поспешил следом.

– Вот только не нужно обижаться, – проворчал он. – Я о твоём благе забочусь.

– Я тронута, но не стоит, – на ходу отозвалась она, шагая по бесконечно длинному коридору в сторону жилых корпусов. – Твоя забота приведёт к тому, что меня вообще уволят…

Он опешил.

– Что за чушь? Тебе Жаклин такое сказала?

– Нет. Но очень на то было похоже, – Габриэлла помедлила, задумчиво глянув на напарника. – Что вообще происходит со стражами, которых выгоняют? Они умирают?

Феликс, размышляя, почесал кончик носа.

– Не знаю, если честно, – наконец признался он. – За всю мою практику никого никогда не увольняли, все как правило рано или поздно сами уходят в небытие… или погибают.

– Значит, я буду первой, – заключила Габриэлла, скорбно вздыхая.

– С чего ты это решила?

– Бронт меня недолюбливает.

– Глупости.

Габриэлла только молча пожала плечами. Доводов для продолжения спора у неё не было, а аргумент вроде: «она так страшно на меня смотрит, будто я пнула её котёнка», звучал слишком уж глупо. И всё же эта встреча, вкупе с поведением напарника, заставила её задуматься о своём поведении. Она ведь и правда в последнее время была сама не своя – стала тихой и рассеянной, отвечая невпопад. Не удивительно, что Феликс заволновался. Стоило взять себя в руки и привести разбушевавшиеся чувства в порядок, иначе рано или поздно это действительно плохо закончится.