На следующий день мне выпало дежурить в опергруппе. Начавшийся поздно вечером ливень разогнал с улиц всех любителей погулять до утра, а значит, ночь обещала быть спокойной. Тогда я, выключив в кабинете большой свет, оставил включенной только настольную лампу. И при ее свете разложил на рабочем столе четыре обнаруженные вчера в тайнике, скрывавшемся за керамической кухонной плиткой, исписанные разборчивым, аккуратным подчерком общие тетрадки. Открыв их, я обнаружил, что они представляют собой не что иное, как обычный дневник, который вел вор-рецидивист Шпиц. Я ринулся изучать дневник с целью найти разгадку оставшихся нераскрытых преступлений, но ошибся. В первых трех тетрадях было банальное хронологическое перечисление событий без всякого криминала, а если криминал и был, то Шпиц за него уже отсидел. Ничего интересного. Но вот в четвертой тетради была действительно записана окутанная тайной история. Я запомнил ее почти слово в слово. И предлагаю тебе, читатель, погрузиться сейчас со мной в эту историю, поведанную мне чужим дневником.

«…Я завязал. Это решение я принял, получив свою третью судимость и мотая свой второй срок. Все, с меня хватит. Проходит жизнь. А что я видел? Зону? Срок? А между сроками и судимостями загулы, рестораны, дешевые по своей натуре и требующие так много денег шлюхи. Хватит. А кто ждет меня там? Кто будет ждать меня, когда я пересеку, безвозвратно пересеку ворота этого лагеря? Так появилась она. Моя «заочница». Женщина, которую я еще никогда не видел, но прочитал так много написанных ею правильных и нежных строк. В своих письмах я поклялся ей, что «завязал» и что у меня и у нее будет новая жизнь. Когда я пересек ворота лагеря и оставил позади себя надпись «На свободу – с чистой совестью», встречала меня именно она – та, с которой я переписывался несколько лет, но не видел до этого момента ни разу. Увидев ее, я сказал себе: «Сюда я больше не вернусь». Она была не красавица, не модель, где-то даже чересчур проста и сера, но с ней с первых же минут нашего общения мне стало очень тепло и спокойно, так, как не было никогда в этой жизни.

Там не было большой любви. Может быть, любви и не было вообще. Но наших чувств друг к другу вполне хватило для того, чтобы появилась беременность, а затем и наш ребеночек, мальчик. Я устроился на работу. Работал. Получал маленькую, но все же свою честную зарплату. И мне не хотелось большего. «Лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой». Где-то моя жизнь, жизнь перевалившего за 30-летний рубеж мужчины, может, и была слишком проста и пресна, но я ничего не хотел в ней менять. Потому что она просто спокойно шла своим чередом. И шла бы так и дальше, если бы не случайная встреча, произошедшая этим утром…

…В эти трудные и никому не понятные годы для нашей развалившейся страны можно было прийти с утра на работу и услышать: работы на сегодня нет, идите по домам. А можно было запросто отправиться домой на целый месяц вынужденного отпуска. Перебивались и выживали все как могли.

Эта встреча произошла как раз в то утро, когда я и мои коллеги по цеху услышали: на сегодня работы нет – идите по домам. И я, не воспользовавшись общественным транспортом, пешочком побрел обратно домой к моей жене и нашему маленькому ребеночку. И тут, волочась мимо продуктового магазина, я увидел ее… Наташка! Она стояла спиной ко мне, но даже это обстоятельство и то, что с момента нашей последней встречи прошло пятнадцать лет, не помешало мне узнать ее. Ее. Наташку моей юности! Точнее, моя юность и была Наташкой. Все тоже озорное каре, та же длинная, хрупкая шея. Подойти, окликнуть? Колебался я недолго.