Первый Солдат. Но мы всего лишь…
Филип. Не торопитесь. Подготовьте пока рассказ получше.
Первый Солдат. Да что тут рассказывать? Я все рассказал.
Филип. К чему спешить? Посидите, подумайте. Он был здесь, в этом самом отеле. И никак не мог проскочить мимо вас. (Листает газеты. Солдаты угрюмо стоят. Не глядя на них.) Присаживайтесь. Будьте как дома.
Первый Солдат. Товарищ, мы…
Филип (не глядя на него). А вот этого слова – не надо.
Солдаты обмениваются взглядами.
Первый Солдат. Товарищ…
Филип (отбрасывает газету, берет другую). Я сказал, не употребляйте этого слова. Оно у вас плохо звучит.
Первый Солдат. Товарищ комиссар, мы хотели сказать…
Филип. Не стоит.
Первый Солдат. Товарищ комиссар, вы должны меня выслушать.
Филип. Я тебя позже выслушаю. Можешь не сомневаться, парень. Уже наслушался. Ты гундосишь с тех пор, как сюда вошел.
Первый Солдат. Товарищ комиссар, пожалуйста, послушайте. Мне надо вам сказать…
Филип. Вы упустили того, кто был мне нужен. Просто необходим. Вы упустили его, и он пошел убивать.
Первый Солдат. Товарищ комиссар, прошу вас…
Филип. Солдат говорит: «Прошу»? Забавно.
Первый Солдат. По профессии-то я не солдат.
Филип. В мундире – значит, солдат.
Первый Солдат. Я приехал сражаться за идеалы.
Филип. Растроган. А теперь я вам кое-что скажу. Приезжаешь, допустим, сражаться за идеалы, а во время атаки становится страшно. Грохот и все такое, люди вокруг умирают, тебе неприятно на это смотреть, да и самому умирать расхотелось, и вот ты стреляешь себе в руку или в ногу, лишь бы выбраться отсюда к чертям, потому что больше не можешь. Так вот, за это у нас расстреливают, и никакой идеал тебя не спасет, приятель.
Первый Солдат. Но я честно дрался. Я в себя не стрелял.
Филип. Я и не утверждал этого. Просто пытался кое-что до вас донести. Но, кажется, недостаточно ясно выразился. Видите ли, мои мысли заняты тем, что еще натворит этот человек, которому вы дали уйти, и как мне опять заполучить его в такое же удобное, надежное место, пока он кого-нибудь не убил. Понимаете, он был мне очень нужен, причем непременно живым. А вы его упустили.
Первый Солдат. Товарищ комиссар, если вы мне не верите…
Филип. Нет, не верю. И я не комиссар. Я – полицейский. Поэтому никогда не верю своим ушам и очень редко – глазам. Почему я вам должен верить? Послушайте. Кончилось ваше везение. Теперь мне придется выяснять, умышленно вы это сделали или нет. И меня это совершенно не радует. (Наливает себе выпить.) Да и вам радоваться нечему, вы же все понимаете. Даже если проступок был неумышленным, это ничего не изменит. С долгом все просто. Его нужно исполнять. С приказами еще проще. Им нужно ПОВИНОВАТЬСЯ. Будь у меня время, я бы растолковал вам, что дисциплина и доброта – одно и то же; впрочем, я скверно доношу до людей свои мысли.
Первый Солдат. Прошу вас, товарищ комиссар…
Филип. Еще раз услышу это слово – пеняйте на себя.
Первый Солдат. Товарищ комиссар…
Филип. Молчать! Мне тут не до любезностей. Уже налюбезничался, сыт по горло. Вежливость утомляет. Дальше будем толковать в присутствии моего начальства. И хватит называть меня комиссаром. Я – полицейский. Сейчас говорить со мной вообще бесполезно. Понимаете, я ведь за вас отвечаю. Если не было злого умысла – на вашем месте я бы не волновался. Но это еще нужно выяснить. Знаете, что? Если умысла не было – мы поделим вину.
В дверь стучат.
Филип. Adelante[12]