Филип. Анита, послушай меня.
Марокканка. Окей.
Филип. Анита… Дороти – милая женщина…
Марокканка. Наш бизнес нет милая женщина.
Электрик (поднимаясь). Camaradas me voy.
Дороти. Что он говорит?
Престон. Говорит, что уходит.
Филип. Не верьте ему. Он всегда так. (Обращаясь к электрику.) Camarada, ты должен остаться.
Электрик. Camaradas entonces me quedo.
Дороти. Что?
Престон. Говорит, останется.
Филип. То-то же, старик. Ты ведь не сбежишь, бросив нас одних, Маркони? Нет. Camarada электрик достоин доверия, и никаких гвоздей.
Престон. Зачем ему гвозди, он же не плотник.
Дороти. Если ты не прекратишь острить, дорогой, мы расстанемся. Помяни мое слово.
Марокканка. Слушать, вы. Болтать все время. Только болтать, а когда другое? Что мы здесь? (Обращаясь к Филипу.) Ты с я? Да или нет?
Филип. Какая прямолинейность, Анита.
Марокканка. Ответ хотеть.
Филип. В таком случае, Анита, он будет негативным.
Марокканка. Как это? Снять фотография?
Филип. Улавливаете, да? Камера, фотография, негатив. Очаровательно, правда? Она такая простушка.
Марокканка. Зачем – фотография? Ты думаешь, меня – шпион?
Филип. Нет, Анита. Возьми себя в руки. Я просто имел в виду, что мы больше не вместе. Ну… пока. То есть пока между нами все более или менее кончено.
Марокканка. Нет? Ты не с я?
Филип. Нет, моя прелесть.
Марокканка. Ты с она? (Кивает в сторону Дороти.)
Филип. Это еще неизвестно.
Дороти. Да уж, тут найдется что обсудить.
Марокканка. Окей. Я она глаза царапать. (Направляется к Дороти.)
Электрик. Camaradas, tengo que trabajar.
Дороти. О чем он?
Престон. Говорит, на работу нужно.
Филип. Ой, да не слушайте вы. На него иногда находит. Прямо какая-то идея фикс.
Электрик. Camaradas, soy analfabético.
Престон. Говорит, что не умеет ни читать, ни писать.
Филип. Camarada, пойми… Нет, честно, без шуток: если б нас не водили в школу, мы все были бы такими же. Ты не тушуйся, дружище.
Марокканка (обращаясь к Дороти). Окей, наверное, ладно, да. Пить до дна. Чин-чин. Ваше здоровьио. Да, окей. Только вот.
Дороти. Что тебе, Анита?
Марокканка. Ты надо снять табличка.
Дороти. Какую табличку?
Марокканка. Снаружи на дверь. «Работаю» все время – неправильно.
Дороти. У меня еще в колледже на двери такая висела, и ничего.
Марокканка. Ты снять?
Филип. Конечно, снимет. Правда, Дороти?
Дороти. Само собой.
Престон. Ты же все равно никогда не работала.
Дороти. Да, дорогой, но всегда собиралась. Я еще закончу свою статью для «Космополитен», как только чуть-чуть во всем разберусь.
За окном раздаются грохот, приближающийся свист и снова грохот. Слышно, как падают кирпичи и железо, звенит разбитое стекло.
Филип (чрезвычайно серьезно и тихо). Опять бомбят.
Престон (в сердцах, явно нервничая). Ублюдки.
Филип. Бриджес, девочка моя, ты бы лучше открыла окна. Стекол теперь не достать, а зима, понимаешь ли, на носу.
Марокканка. Ты табличка снять?
Дороти идет к двери и снимает табличку, выдернув кнопки при помощи пилочки для ногтей. Затем протягивает Аните.
Дороти. Держи, оставь себе. И кнопки тоже.
Дороти идет к выключателю, гасит свет. Затем открывает оба окна. С улицы доносится звук, напоминающий звон струны гигантского банджо, и нарастающий гул, словно от приближающегося поезда надземки или метро. После третьего разрыва слышно, как сыплется стекло.
Марокканка. Ты хорошая camarada.
Дороти. Вот уж нет. Но хотела бы стать хорошей.
Марокканка. Для я ты окей.
Они стоят рядом в луче света, упавшем из коридора через открытую дверь.
Филип. На этот раз обошлось; а могли бы разбиться от сотрясения. Слышите, еще снаряды полетели. Скоро будет взрыв.
Престон. Ненавижу эти чертовы ночные бомбежки.