Он хохотал, кружа над стоящими перед останками снеговика пугалами.

– Не верю, – сказал Старая Шляпа, положив руку на плечо Глазам-Бусинам – так делали люди, когда одному было плохо – обнимал или клал руку на плечо.

– Возможно-возможно, – сказал Пустая Голова, издали глянув на то, что раньше было снеговиком, – детям свойственна немотивированная агрессия. Так пишут в книгах.

– Взрослым тоже свойственна! – каркал ворон, – в этом и отличие! Люди убивают из развлечения. Им это нравится. Понимаешь, бестолочь такая? Поэтому мы вас и не боимся – пугала на это неспособны. А ты еще удивлялся тому, что видел в окнах. Им нравится причинять друг другу боль. Нравится! Нравится!

– Не верю, – повторил Старая Шляпа.

И лишь Соломенные Волосы ничего не сказал, но позже, после обеда, вышел и принялся катать из снега шар.

– Зачем? – удивился Старая Шляпа, – хочешь, чтобы и его тоже сломали?

– Конечно не хочу, – Соломенные Волосы остановился и подобрал морковку-нос, оставшуюся от прошлого, – просто так правильно.

Нового снеговика тоже быстро сломали, но Соломенные Волосы это не остановило, и он сделал третьего. А потом четвертого.

Чертвертого снеговика попытался разрушить сам Старая Шляпа. Ночью, когда никто не видел, он подошел к нему и пнул, отбив от нижнего шара небольшую часть.

– Зачем ты это делаешь? – спросил снеговик. В его голосе не было ни боли, ни сожаления, только удивление, – я ведь могу умереть.

– Я… я не знаю. Я слышал, что люди ломают для удовольствия, – ответил пугало.

– Понятно. Ну как? Чувствуешь удовольствие?

Старая Шляпа не нашелся что ответить и просто сбежал в сарай.

Утром и этот снеговик оказался сломан, но Соломенные Волосы сделал нового, а когда сломали и его, еще одного. Последний снеговик простоял полтора месяца и сломался сам, во время оттепели, когда изрядно подтаял.

По мнению Пустой Головы, снеговики являлись фаталистами. Зная, что их век недолог, они не печалились своей судьбы и вообще крайне легко относились к собственной жизни. Пустая Голова развивал свою теорию, обсуждая ее с последним снеговиком, но тот не особо разбирался в таких терминах, как фатализм.

Старая Шляпа думал о другом: выходило, что дети тоже были не теми, у кого можно было учиться, и, что страшнее, она – его любовь, выходит, была такой же – бессмысленно жестокой? Как быть в этом случае?

– Верить, – вот что ответил Пустая Голова, после прочтения выброшенной в мусорный ящик Библии, – нет объективных причин для веры, но верить все равно надо. Есть мнение, что люди могут быть гадкими в разной степени и в разных ситуациях, но в душе они все равно хорошие, потому что их создал добрый Бог. Просто их испортили. Как кто? – спросил сам у себя и сам же ответил, – дьявол, конечно.

На вопрос «кто такой дьявол?» Пустая Голова заявил, что это голая метафизика и нельзя все понимать буквально.

– Ха! – сказал Черное Крыло, – ты им будешь верить до тех пор, пока тебя не сломают. А когда сломают – будет уже не до метафизики. Это называется «не успел подставить вторую щеку, пока ломали ноги».

Старая Шляпа не понял ни Пустую Голову, ни Черное Крыло. Но идея верить в то, что дети в целом, и его любимая девочка в частности, – хорошие, ему понравилась.

Если, – как думал он, – постараться исправить эту испорченность, то из детей потом не вырастут странные взрослые, которые совершают такие парадоксальные поступки, какие пугало видел в окнах. Кроме того, если дети и правда подражают взрослым, то есть смысл дать им другой пример для подражания. Но какой – он не еще знал.

Однажды, когда девочка возвращалась из школы вместе со своей сестрой, Старая Шляпа встретил их у двери подъезда.