– Фокусник хренов, – устало вздохнул Тур, – всё, парни, на выход.

***

В усадьбе барона Дартвинга было довольно уютно, несмотря на вьюгу за окном. Потрескивающий камин насмехался над её воем, в нём жадное пламя весело ужинало берёзовыми поленьями. Ковёр с крупным ворсом нежно щекотал ступни. А лёгкая музыка из странного амулета, стоящего на журнальном столике, обволакивала и стремилась унести слушателя во что-то беззаботное. Однако, ни гостье этого дома, ни, тем более, его хозяину не было никакого дела до всех этих милых атрибутов комфорта. Первая всё ещё пребывала в бессознательном состоянии, а второй сейчас смотрел сквозь огонь.

Когда верный слуга услышал посреди ночи стук в дверь, то он не удивился. Мало что может удивить человека причастного к жизни и быту одарённого аристократа. Ничего не сказал он и на выглядящее безжизненным тело на плече своего господина. Лишь учтиво осведомился, не требуется ли мастеру лопата или ритуальный нож. На что Дайс невпопад ответил «возможно, обморожение» и свалил свою добычу на диване в гостиной.

Сам хозяин имения ныне пребывал в не лучшем своём состоянии. По мнению старого Гектора, который и встретил его в столь поздний час, хуже ещё не бывало. Авантюрист не выглядел подавленным или разбитым. Он выглядел никаким. Вручив юную особу в заботливые руки своего управляющего, Ворон просто забрался в глубокое кресло и уставился на огонь. Это продолжалось уже третий час. Заботливый Гектор успел оказать всю необходимую помощь молодой леди, оказавшейся внезапно очень знакомой, совершить обход и даже принести чай – Уотан не сдвинулся с места.

У барона и раньше бывали дни, в которые тот делался закрыт или нелюдим, но таким дворецкий видел господина впервые. Он не пел своих странных песен, которые втайне от всех писал на музыку Весны. Не говорил сам с собой, ругая или обвиняя мир. Не заливал в себя дорогое пойло, чтобы вырубиться прямо там, где сидел. Нет, происходило что-то из ряда вон.

Всегда деятельный и энергичный Дайс сидел на одном месте, не менял позы, ни разу не выругался и, кажется, даже не моргал. Слуга в полной мере осознал всю тяжесть ситуации, когда заметил полный до краёв бокал в руке на полпути ко рту. Опыт подсказывал Гектору, что если поведение барона резко меняется, то ничего хорошего ждать не стоит.

В прошлый раз, когда аристократ был необычайно весел, управляющему пришлось озаботиться ремонтом второго этажа. Демон, которого он пытал, предпочёл взорваться, но не отвечать на заданный вопрос. Уточнять, что это был за вопрос, никто не стал из соображений безопасности. И это Дартвинг был в хорошем настроении. К чему приведёт его нынешнее состояние, опытный дворецкий даже предположить не мог.

И пока застывший, будто вплавленный в лёд, Ворон продолжал сверлить взглядом камин, его верный слуга, с ужасом наблюдающий за состоянием молодого мастера, подсчитывал возможные убытки и собственные шансы на выживание. Закончив нехитрые мысленные расчёты, он принял мужественное решение напиться до потери сознания. Примерно на середине второй бутылки управляющему стало в известной степени плевать на всё, что не является ещё одним бокальчиком, и он приободрился.

По телу Гектора распространялось приятное тепло, и пока бомба замедленного действия в лице его господина не рванула, старик наслаждался тишиной. Это была особая тишина уютного вечера. И для немолодого уже дворецкого она складывалась из трёх частей: потрескивание камина, красивая мелодия со стороны журнального столика и журчание Шендонского в бокале. Отец нынешнего барона очень уважал это вино. Крепкое, с едва ощутимой горечью и нотками сирени в аромате. Почему в букете красного сухого вина отчётливо проступает аромат цветущей сирени, не мог сказать, наверное, даже сам винодел. Может, всё дело в особой почве тех мест, где собирают урожай винограда. Или всё дело в магическом источнике поблизости.