Но рука, вцепившаяся в ворот камзола, не пожелала разжиматься.

«Терпи! – вещал Корпус. – Терпение – есть первая добродетель рыцаря!»

«Тебе хорошо говорить! Тебе дышать не надо!» – со злостью думал Вегрик.

Он зажмурил глаза, сжал зубы и всеми мышцами в теле пытался удержать лёгкие от вдоха. Верёвка тянула его вверх со скоростью улитки. «Тащи же, старый пень! Тащи, чёрт бы тебя побрал!» Чернота перед глазами краснела, в ней начали мельтешить сотни искорок. Жажда воздуха била изнутри в грудь, в горло, просилась наружу, как рвота.

«Пусть я утону, – решил Вегрик. – Говорят, это не больно. Не могу больше. Вот только досчитаю до трёх – и всё. Раз. Два». На третьем счёте он почувствовал, как вода отступает от лица, стекает через щели забрала. Сапожник открыл глаза, увидел солнце, перепуганную физиономию Утопия и с хрипом вдохнул.

– Ты нашёл Апаписа? – первым делом спросил Уховёрт.

Рука сама приподняла тело господина Афафаля над водой. Старик тут же подхватил его и потащил через бортик. Немного отдышавшись, Вегрик вскарабкался на паром. Там Уховёрт уже колдовал над бездыханным Апаписом. Коленом он давил юноше в живот, а обеими ладонями хлестал его по щекам. Остальные пассажиры сгрудились на дальнем краю плота и с ужасом наблюдали за этими операциями. Лицо Апаписа было синим, как лепестки цикория. Несмотря на все старания Утопия, признаков жизни он не подавал.

– Видать, зря я прыгал, – изрёк Вегрик, усаживаясь на настил плота.

Уховёрт ещё пару раз ткнул юношу коленом, потом встал и отёр руки о рубаху.

– Видать, зря, – согласился он.

Вдруг Апапис открыл глаза и сказал, как ни в чём не бывало:

– Итак, господа, вы меня спасли! Премного благодарен! Думаю, матушка щедро вознаградит вас за самоотверженность. Кстати, господин рыцарь, можете внести это спасение в список своих подвигов. Много ли вам ещё осталось до тридцати шести?

После этих слов Апапис сел и ехидно засмеялся. Мужики на пароме попятились в испуге. Казалось, если бы не вода вокруг, они пустились бы врассыпную.

***

Плот уткнулся в берег. Паромщик кое-как побросал сходни и поспешил на корму – подальше от утопленника. Спускаясь, Апапис заметил ведро с привязанной верёвкой.

– Сколько стоит эта вещь? – спросил он паромщика.

– Берите так, – просипел тот. – Мне от вас ничего не надо.

Апапис отвязал верёвку и оставил её на плоту. Перегнувшись через бортик, он зачерпнул полное ведро воды, сошёл на берег и зашагал по направлению к городу. Вегрик поспешил за ним. Обещанные ужин и ночлег всё ещё волновали сапожника. Да и вопрос награды за спасение хотелось бы обсудить подробнее. Утопий, немного провозившись с тачкой, вскоре догнал товарища.

Апапис вопреки обыкновению шёл молча, даже не оглядываясь на своих спутников.

– Господин Афафаль! – окликнул его Уховёрт. – Не скажите ли, для чего вам ведро с водой?

– Для дела, – ответил Апапис, потом помолчал немного и добавил. – Мне кажется, эта вода целебная. Вы заметили – после купания я совсем перестал чихать.

– Похоже, он свихнулся, – шёпотом сообщил Уховёрт. – Такое бывает от страха.

– Свихнулся он или нет, а нам с него кое-что причитается, – прошептал в ответ Вегрик.

– Кстати, господа, насчёт награды за моё спасение я говорил совершенно серьёзно. Конечно, странствующие рыцари не берут денег за подвиги, но, наверное, господин ухочист не откажется от золота.

Сказав это, Апапис противно захихикал и добавил:

– И, конечно, приглашение на ужин и ночлег в силе. Принимать таких гостей – большая честь.

До города они добрались к самому закату.

У ворот стражники посмотрели на прибывших с подозрением. Молодой человек в промокшей одежде с ведром воды, босоногий рыцарь в латах и старик с тачкой сена – странная компания. Впрочем, судя по всему, стражники знали Апаписа, поэтому всех пропустили без задержки.