«Завидуйте мне!» – подумала будущая мать. —«Завидуйте мне, ведь Вам подобного уже не видать! Время ушло, и жизнь проходит в услужении другим, но я не такова, вот моё время…»

Она провела ладонью по животу. Ещё раз мимолетно взглянув в зеркало, уловила свой собственный взгляд победительницы, гордый и с отблесками презрения к той, что не сделала ничего дурного. Мисс Мидл, и уже никогда не будет иначе…

Энн Хауард не смогла отказать себе в удовольствии прямо поглядеть в глаза женщине, которая только и могла, что подносить чай остаток своих дней, постепенно превращаясь в подобие самой себя, подобие человека, с каждым разом всё более беспомощное и ненужное.

Потом она весело перевела взгляд на мужа.

– Идем же!

Идеальная, с красивым лицом, исполненная гордостью за своё предназначение, не старающаяся отпугнуть недобрые мысли, она сияла улыбкой, невинно глядя в глаза Калеба, протягивая ему ладонь…

***

Она помнила, как прошла по этому коридору в гостиную впервые. Тогда, моложе на четыре года, она была невестой отпрыска довольно обеспеченной семьи. А сейчас жена, женщина, которая должна положить начало новой жизни. Сейчас её положение изменилось: она шла рука об руку с мужем, неся впереди положение в семье, уверенность в будущем, нерушимое спокойствие завтрашнего дня… Она несла внутри себя, защищая собственным сердцем, наследника.

О девочке не думалось вовсе…

Тогда картины, висящие на стенах, привлекали её внимание: она была впечатлительна. Теперь, идя знакомой дорогой, она видела лишь цель: светлую гостиную с горящими дровами в камине, тихий вечер в кругу семьи.

Как и всегда, едва оказавшись около двери, она услышала голоса. Многие, мужской и женские, голоса детей. Энни чуть не сбили с ног четырехлетние близнецы Саймон и Адам, бросившиеся к ней бегом, спотыкаясь о ноги друг дружки и визжа. Ручонками они схватили её за подол платья и потянули каждый в свою сторону с криком:

– Моя Энни!

Тут, пожалуй, гостья поняла и осознала всю справедливость слов мужа о том, что его младшие братья обожают Энн. Она улыбнулась, обратив на смеющегося Калеба глаза, сделала шаг по направлению к креслу, к которому ее тащил первый близняшка, Адам. Однако, против их очевидной безнаказанности выступила мать, Джоанна, старшая миссис Хауард.

– Адам, перестань, сядь спокойно и дай Энни отдохнуть с дороги!

Под строгим взором матери малыш прекратил свои попытки, и Энни почувствовала свободу, словно пленник, которого нежданно помиловали. Проказы младших Хауардов и впрямь были ей уже в тягость, слишком близко она была к кульминации своего счастья.

Лишившийся заразительного примера Адама, Саймон заметно присмирел, отошел к отцу и устроился у него на коленях, зевнув через минуту.

Мистер Хауард, хранивший молчание до этого, а теперь вовсе будто обратившийся в изваяние, кивнул невестке и рукопожатием приветствовал самого старшего своего сына.

Четыре года назад, когда его старшие дети были уже взрослыми, со дня на день готовыми начать самостоятельную жизнь, полную приключений и отеческих тревог, мистер Хауард, пятидесятилетний мужчина, стал отцом снова. Он было позабыл, каково не спать ночами, вскакивая к колыбели, как не просто режутся первые зубы, как волнителен самый первый шаг своего ребенка. А сейчас, вдвойне, к нему вернулось ранее пережитое не единожды чувство: он проживал очередную свою молодость, новый рассвет, а скоро, едва близнецы чуть подрастут, его жизнь преисполнится и новых побед, и обидных поражений, но дорога откроется ему. Она будет широка и словно бесконечна… Дорога, по которой он пойдёт рука об руку со своей всегдашней нежной тенью, женой, той, что проложила эту самую дорогу и, когда-то давно, посмотрев ласково, просила никогда не отставать от неё…