Не смог не спросить В.П. Смирнов и роли водки в трагедии на Ходынском поле: «"А водка была в Ходынке?" – спрашиваю я, неслучайно поднимая этот вопрос… "Так была ли там водка или не была, Митрич?". "А и была водка, а как же! Пили с ночи! Эту, как ее, ‟смирновку”". "Врешь!" – вскричал я… "Ой, Митрич, хватит брехать! Царь танцевал вечером, когда уже все кончилось и поле очистили. И водки не было, врешь ты про водку!"… "Вот те крест, пили!". "Да не было там водки, Митрич! Вспомни!". "А может, и не было, – пожимает он плечами, испуганный моим напором. – А может, и пиво?". "Может, пиво! Ты уж вспоминай, как было, а не сочиняй. Где ты был там, расскажи! Это мне важно… Просто спорят по сей день: из-за водки все случилось или нет?". "Ага". "Что ‟ага”?". "Из-за нее, окаянной!… Была, была, я сам видел!". "Митрич, ты уж реши один раз!". "Да какая теперь разница?". "Эх, Митрич, из-за этой, как ты говоришь, ‟разницы” мой батюшка всю жизнь виной мучался…". "Жив батюшка-то?". "Да не жив давно уж… Скончался мой батюшка, Петр Арсеньевич Смирнов, через два года после коронации – 29 ноября 1898 г. (по старому стилю) в возрасте 67 лет от обширного инфаркта". "В полиции, что ли, работал? Был на Ходынке?". "В полиции, в полиции. Стоп, здесь налево! – говорю я, уходя от темы. – Приехали, Митрич!". "А, ну теперь мне все понятно. Только зря себя батюшка казнил, люди сами виноваты были…". "Все, спасибо, приехали!". "А живешь где, Владимир Петрович?". "Да вот в этом доме и живу. Магазин видишь, а я над магазином. Прощай, Митрич! Вот тебе франк сверху – хороший ты мужик!". Я пожал его большую, шершавую ладонь. Авто Митрича, затрещав мотором, скрылось за поворотом. Наутро посыльный принес коробку из-под обуви и письмо. Корявым почерком там было написано следующее: "Владимир Петрович, прости дурака, все я вспомнил! Водки не пили, полиция изымала, строго следя за этим делом. Прими в подарок от меня гостинец. За батюшку твоего помолюсь…". Я развернул сверток. Там была эмалированная кружка Ходынки с надписью: "На память Священного коронования" и платочек с пятнами бурой крови с видом Кремля. На кружке и платке стояла дата: "1896". Спасибо тебе, Митрич, французский таксист, за гостинцы. Я храню их в память о Ходынской трагедии, ставшей предвестником большого горя, которое обрушится на мою страну совсем скоро. Но все-таки больше в память о добром Митриче, московском извозчике»82. Таким образом, В.П. Смирнов утверждал, что перед давкой на Ходынском поле народ был трезвым. Правда, нужно признать, что он был кровно заинтересован в такой версии, так как никто не хочет быть виновником массовой гибели людей.

18 мая 1896 г. Николай II оставил в своем дневнике такую запись: «До сих пор все шло, слава богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут же произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1 300 человек! Я об этом узнал в 10 с половиной часов перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 с половиной завтракали, и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном "народном празднике". Собственно, там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и "Славься". Переехали к Петровскому дворцу, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям дворянства. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у мама в 8 часов. Поехали на бал к Montebello. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 часа»