– А это мой мандат на полномочия. Баста! Конец вашим крючкотворным бюрократиям, когда бумажку подмахнул по блату и уже господином ходишь. Баста! А если аргументов не хватает, так я тебе напомню.

И матрос тем же «Маузером» указал на то место, где висели несчастные часы.

– Вторая пуля будет в твоей тупой башке.

Святославович не сдавался, хотя Иосиф давно дергал его за ногу, умоляя утихомирится:

– Возможно. И всё-таки, если вы власть, а не бандиты с большой дороги, то должны и действовать соответствующим образом.

Куда тебя понесло, Святославович, схватился за голову Иосиф, и свет померк в его глазах.

– А он мне нравится, – снова обратился к толпе матрос, небрежно махая «Маузером» прямо перед носом снова оторопевшего Иосифа. – Не зря в комитете предупреждали, чтобы с этим супчиком не сильно рукоприкладствовать. Он может быть из наших. – Матрос снова склонился над бедным Иосифом. – Наслышаны мы о ваших речах. Толково, а главное смело. О коррупции, о грабительской приватизации: завод, вроде, всем миром строили, а кушает его один. И ещё хвалится, мол, он другим кормиться даёт. Врёшь, морда милосердная, не ты нам зарплаты выдаёшь, а мы её честным трудом сами зарабатываем. Наоборот – это ты в наш карман руку запускаешь. Вот почему нам едва на ржаной хлеб хватает с «Дошираком», а ты икру чёрную, вином марочным запиваешь. Так кто вор? Вот почему, мил человек, я тебе сразу пулю в лоб не пустил. Думаю, сейчас кровь ручьями по Москве льётся.

Иосиф вжал голову в плечи и невольно прислушался. Толстые стёкла хранили тишину его уютного кабинета и всё же, вот что-то грохнуло приглушённо, завыла сирена.

Матрос Резин отодвинулся, позволяя вздохнуть свободней.

– Да ты трюхай, речи верные твои. И коль сказаны от души и веришь… Да, кстати, о власти. Это ты зря о бандитах. Кто бандиты ещё разобраться нужно. А я тебе так скажу, по исторически: вначале все бандиты, потом уже власть благородная законная. Так вот, меня прислал революционный комитет, он призывает честных людей, людей совести исполнить свой долг перед страной, перед народом… Ты готов? – после недолгой, но тяжёлой паузы спросил матрос, и глаза его превратились в амбразуры, откуда в любой момент можно было ожидать свинцовый смертельный поток.

– К чему готов?

– Это я так, пошутил насчёт кровавых рек. Что хочешь думай, а мы – власть. И будем судить. И тебя зовут стать участником тройки, как честного и справедливого гражданина своей страны.

– Тр… тройки.

– Да. У тебя и имя соответствующее – революционное.

– Так…

Новые струйки пота неприятно потекли вдоль позвоночника.

– Что, так?

– Так тройки, – воспрянул Святославович, – тройки отголосок советской тирании.

– Э-э, вон ты куда. Так, гражданин, недалеко от той роковой стены, где тебя и кончат, как контру. И знаешь что?..

Иосиф похолодел и не смог произнести ни слова.

– Я – матрос Иван Резин, – вот он, – Резин ткнул оружием революции в молодого парнишку, на котором старинная гимнастёрка топорщилась, как пух на птенце при сильно ветре, – и он, – Резин перевёл «Маузер» на другого «красноармейца» из своей разношёрстной свиты. Им оказался пожилого возраста человек, совсем не воинственного вида с обвисшими усами. Когда предводитель указал на него, он весь собрался, лицо стало суровым, а руки крепче сжали мосинскую винтовку, выставляя её перед собой, словно он салютовал ею. – Вот они, прямо сейчас и прямо здесь станут вместе со мной революционной тройкой, и будем вершить революционный справедливый суд над гадами и рвачами. Над теми, кто против народной воли. Верно?

Те, на кого указал матрос Иван Резин, не задумываясь, закивали головами, с ненавистью поглядывая на несчастного Иосифа. Пожилой решительно добавил: