Закипела свободолюбивая личность.

– А вы, гражданин, помалкивайте лучше.

– Да!..

– Сядь, тебе говорят, когда с тобой революция разговаривает! И хавальник свой закрой! Сейчас всё выясним. Иосиф Святославович Раскорякин?

– А в чём… собственно дело? Кто вы такие?

Голос дрогнул.

– Мы теперь твоя новая власть, Иосиф Святославович. А я красный матрос Иван Резин.

– Какой, такой… красный? Матрос?.. Красные в семнадцатом… а сейчас другое время.

Иосиф беспомощно взглянул на часы. Те с прежней капиталистической точностью отсчитывали секунды. Представившийся красным матросом Иваном Резиным, тоже взглянул на часы, затем поднял руку. И к своему вящему ужасу Иосиф заметил зажатый в кулаке древний «Маузер». И он совсем потерялся, когда этот мастодонт прежних и давно застывших под обелисками времён, ожил. Ожил громогласно и властно. Грохнул выстрел, вспышкой освещая кабинет. Настенные часы разлетелись вдребезги, на пол что-то посыпались. Иосиф вздрогнул всем телом и, чувствуя, что покрывается холодной испариной, беспомощно опустился в кресло.

– Так-то вот лучше, гражданин… Раскорякин. А то начинаете тут буянить: времена не те. Баста! Кончились ваши времена! Доприватизировались. Так страну с молотка недолго…

– Кто вы? – Дрожащим голосом спросил Иосиф, вытирая холодные капли со лба. – По каким полномочиям? И что всё это значит? Не понимаю.

– Сейчас поймёте. Эй, кто-нибудь включит, наконец, свет!

Как по команде яркий свет разлился по кабинету, заставляя жмуриться с непривычки. И это возымело свой эффект на Иосифа, непреклонная воля вырвавшаяся откуда-то из небытия, скорее похожая на призрак начинала материализоваться на глазах, грохотом выстрела, командным голосом способным управлять всем и даже светом. Ветхое зашевелилось в нём возвращая в чудесные времена.

– Вот так, уже лучше. Сидите тут без света. Может чего прячете от новой власти?

Иосиф, привыкший к яркому освещению, выпятился на мощную и правдоподобную фигуру матроса. Из-под бескозырки выбивался лихой чуб, на толстой жилистой шее покоилась голова, если не брать во внимание узкие карие глазки, зло стреляющие туда, куда посмотрят, то вполне наша голова: из русской глубинки. Тельняшка? – так в день десантника в ней пол Москвы бродит. Но вот кожаная куртка дореволюционного образца и грубые юфтевые сапоги… Иосиф ещё раз взглянул на то место, где недавно уверенно висели часы. След от пули убеждал: и куртка и часы самые, что ни на есть – настоящие.

– Так что, прячете?

– Чего… прячем?

– Документы буржуйские, в которых народное добро поделено.

– Буржуйские?..

Иосиф от волнения проглотил слюну и затравленно, исподтишка посмотрел на потайную дверцу сейфа. Тут же испугался, взгляд заметался по полу и неотвратимо заметил грязные сапоги. Много сапог. Что же происходит на самом деле? Влад… нет, его отец упоминал о переменах. Он хоть сейчас в Барвихе, но связи-то не терял. Такие люди никогда не остаются в стороне. А вдруг…

– Так что? Прячем, гражданин?

Святославович воспрянул и вопреки Иосифу поднял голову.

– Вы кем уполномочены? И могу я удостовериться? Позвонить? Если вы власть то докажите.

– Ишь ты, – ехидно улыбаясь, матрос обернулся к сопровождающим его людям. Таким же призракам из прошлого, как и он сам. – Документы ему подавай.

Наглые ухмылки уставились с интересом на Иосифа.

– Позвонить? Звони – вся связь уже в наших руках, опыт имеется. И связь, и «Белый Дом» вместе с его бывшим хозяином, и здание на Тверской, и даже Кремль. Звони. А это, гадина буржуйская!

Иосиф неожиданно ощутил на зубах привкус металла – матрос ткнул ему в лицо «Маузером», не сильно, но достаточно, чтобы понять – настоящий, не бутафория.