К этому времени сошли на нет «удобные» отношения со второй женой Любовью Белозерской, которая училась балету, прошла эмиграцию, танцевала в Париже, работала в берлинской газете, где печатался Булгаков, и была компетентна «в смысле литературы», по мнению первой жены Татьяны Лаппы, которая привыкла к «творческим» увлечениям мужа и не ожидала, что он нарушит свое обещание: «Тебе не о чем беспокоиться – я никогда от тебя не уйду». В Белозерской он нашел не только интересного рассказчика о мытарствах русских эмигрантов, жизни за границей и помощника в издательских заботах – «бабу бойкую и расторопную», но и «чем-то милую и сладкую» женщину, так что обнаружил себя в неожиданном состоянии – все большей влюбленности в собственную жену. Неизвестно, что оборвало это «ужасно глупое» чувство, – поводы для «легкой ревности», «разоблачение», что Любовь ради жилплощади, или ее уничтожающее: «Но ты же не Достоевский!» – только встреча с настоящей любовью на этот раз не омрачилась горечью предательства и неисполненного долга.

Михаил Афанасьевич Булгаков (1891‒1940)

Спустя пять лет, когда улеглись страсти двухлетнего тайного романа и выяснения отношений с мужем, вооруженным пистолетом, вынужденной полуторагодовой разлуки и новой встречи уже навсегда, Булгаков, работая над пьесой о последних днях Пушкина, вкладывает в уста Натальи Николаевны не свойственное той эпохе самооправдание:

Почему никто и никогда не спросил меня, счастлива ли я? С меня умеют только требовать. Но кто-нибудь пожалел меня когда? Что еще от меня надобно? Я родила ему детей и всю жизнь слышу стихи, только стихи…

Более того, к пушкинской драме, оказывается, причастны совсем иные силы:

Гибель великого гражданина совершилась потому, что в стране неограниченная власть вручена недостойным лицам, кои обращаются с народом, как с невольниками…

В отличие от Дантеса, который, по уверениям своего приемного отца, «никого не любит» и «ищет наслаждения», Булгаков был влюблен по-настоящему, а красный командир с благородной дворянской закваской под влиянием веяний о женской свободе в отличие от «бретера» Пушкина мог позволить себе отпустить жену к другому человеку, раз у нее «родилось серьезное и глубокое чувство».

В своем фантасмагорическом романе, рисуя картину «верной, вечной любви», Булгаков решает коллизию Пушкина-Дантеса, сосредоточив гениальное творчество, непреодолимую страсть и жажду настоящей любви в одном персонаже – Мастере и выведя за скобки событий, окружающих роковую встречу с ней, украшенной «тревожными желтыми цветами», как ревнивца бретера, так и благородного мужа. А чем бы отличалась и что же было более всего необходимо женщине, которая бы воплотила такую любовь? Нет, она бы не блистала фарфоровой красотой, как Натали, а только бы в ее глазах «всегда горел какой-то непонятный огонечек», и ей бы был нужен «не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги», а «он, мастер». Мастер как спутник, ведущий по жизни. Ее возлюбленный должен провидеть иную, «покойную» жизнь и быть одним из ее земных созидателей, пусть даже и обреченных на тернистый путь. Тогда станет незыблемым уважение к нему, неиссякаемым желание поддерживать его работу, неумолимым стремление участвовать в его грандиозном замысле и непоколебимой готовность борьбы за свою любовь.

Каким же образом может сберечь свою высокую любовь Маргарита-Натали, когда сквозь века продолжают вершить судьбы людей все такие же «недостойные лица»? Только заключив сделку с теми, кто обладает гораздо большей властью, но не там, в светлом мире, а здесь, на грешной земле. Чтобы вернуть своего Мастера, раздавленного критиками и доносами «добрых людей», Маргарита идет на «замену своей природы» – становится ведьмой. Но ни служба сатане на «великом балу», ни месть обидчикам Мастера не являются главными подвигами любящей Маргариты. Обретенная в любви сила позволяет ей не просто «разделить участь» Мастера, возненавидевшего свой принесший одни несчастия роман, наполненного страхом и малодушием, но и начать думать за него, ручаясь, «что все будет ослепительно хорошо».