Но там где дикарь Руссо был благородным, утонченным и интеллектуальным, примитивный герой, которого предпочитают изображать наши художники, напоминает помесь индейца апачи из трущоб, негра из Африки и пятнадцатилетнего школьника. Наши современные Руссо <…> презирают разум и порядок <…>[87].

Второй тип романтического примитивизма Хаксли называет «новым романтизмом». Писатель критикует его за то, что он преувеличивает значение материального, технического и социального. К «новым романтикам» Хаксли причисляет кубистов, супрематистов, конструктивистов и поэтов различных авангардистских направлений. Очевидно, что он полагает оба «романтизма» неудовлетворительными: и тот и другой искажают правду о человеке и человечестве. Писатель считает, что новый романтизм – это «старый романтизм, вывернутый наизнанку»[88]. Он убежден, что все «новые романтики» в равной степени видят в человеке лишь общественное животное и рассматривают его в качестве винтика социального механизма. По мнению Хаксли, «формалистический примитивизм» в искусстве выражается в концентрации на голой форме и отрицании индивидуальной психологии. Для примитивизма такого сорта характерно «романтическое, сентиментальное восхищение механизмами»[89]. Эту страсть к машинам, столь явственно присущую современному искусству, он называет «возвратом к детству»[90]. Как мы видим, в представлении Хаксли, оба романтизма (примитивизма) являются проявлениями инфантилизма.

Для подтверждения своих тезисов он выбрал поэзию Маяковского в качестве самого яркого примера поэтизации урбанистической цивилизации. Быть может, городские образы, созданные русским поэтом, помогли Хаксли добиться особой экспрессии, когда он создавал завораживающий урбанистический пейзаж Лондона 632 г. э. Ф. Хаксли приводит в «Новом романтизме» английский перевод отрывка из поэмы «150 000 000», где Маяковский описывает Чикаго – «Город… на одном винте, весь электро-динамо-механический»:

Chicago: City Built upon a screw!
Electro-dynamo-mechanical city!
Spiral-shaped —
On a steel disk —
At every stroke of the hour
Turning itself round!
Five thousand sky-scrapers —
Granite suns!
The Squares —
Mile-high, they gallop to heaven,
Crawling with millions of men,
Woven of steel hawsers,
Flying Broadways[91].

Хаксли, впрочем, мог опираться и на собственные впечатления о Чикаго. В 1926 г. супруги Хаксли, как уже говорилось в разделе об эмиграции в США, совершили кругосветное путешествие. Побывав в Индии и Юго-Восточной Азии, они прибыли в Соединенные Штаты, остановились на некоторое время в Лос-Анджелесе, заехали в Сан-Франциско и отправились на восточное побережье в Нью-Йорк и Чикаго. Так, по крайней мере, обозначены в путевых заметках и письмах Хаксли основные вехи его продвижения по просторам Америки.

Действительно, во многих отношениях «Дивный новый мир» рисует картину модернизированной Америки. Нельзя не отметить, что хотя Хаксли и насмехался над американской мегаломанией, массовыми увеселениями и пр., он получил в Америке немало удовольствия от бурления городской жизни и многочисленных, прекрасно организованных, порой эпатажных для тогда еще вполне «скромной» Европы зрелищ. Нет сомнений, что американский урбанизм произвел на него большое впечатление. Несмотря на критичность американских текстов Хаксли, очевидно, что больше всего его поразила именно та Американская мечта, которая воплотилась в американских мегаполисах. С тех пор Соединенные Штаты, думается, ассоциировались в его сознании с творениями авангардистов, воспевавших небоскребы в качестве символов торжествующего прогресса.