В небольшой комнатке без каких-либо окон, на границе между странами, в смысле, на таможне, я провела около полутора часов. Впустили меня в немецкую сторону лишь после того, как назвала даты рождения Галины и её сынишки, поменяв, кстати, числа местами, потому что оба они, так же, как и я, родились в январе. Но намучившиеся со мною за это время служащие таможни не обратили на мою оплошность никакого внимания, и вскоре я уже садилась в автобус, идущий в центр.

Всю дорогу до железнодорожного вокзала я размышляла, с чего бы это пограничникам так озаботиться моей участью, с чего бы им уделять моей скромной персоне столько внимания, ведь со мной прилетел целый самолёт земляков. Объяснение этому могло быть одно: всё больше соотечественниц терялось в начале двухтысячных на просторах европейских, и не только европейских, стран. Согласно криминальным сводкам обнаруживали их, в большинстве своём, в борделях. В связи с этим я сделала вполне логичный, на мой взгляд, вывод, что ещё в полном порядке, что в свои тридцать пять выглядела вполне себе ничего. Вскоре мне довелось убедиться в верности своих выводов, но пока не об этом.

А пока мы, то есть я, прибыли на площадь железнодорожного вокзала. Банхоф1был огромен. Старинное сооружение из потемневшего от времени серого камня выглядело сдержанно, но в то же время величественно. Я радостно вступила в здание, стараясь не обращать внимания на огромную сумищу на опустившемся под тяжестью плече. (Нести её в руках не было никаких сил). Оценив обстановку, поняла, что пропала.

По обе стороны от входа располагались окна-окошки-окошечки касс. Все надписи были сделаны исключительно на немецком языке. Мало того, фрау в справочном окне не говорила по-английски. Сумка между тем настолько сильно оттягивала плечо, что я даже не могла пройтись, чтобы разобраться во всех хитросплетениях вокзала. Оставить багаж где-нибудь на время я тоже не решилась. Вся моя жизнь на тот момент находилась внутри него.

Я растерялась. Как разобрать, где тут пригородные направления, где междугородние, а где международные? К тому же, направлений этих было несколько. Позднее сестра рассказала, что их было двенадцать и на каждое направление отведено было по пять-шесть путей. В общем, я испугалась. Испугалась потеряться в чужой стране без знания языка и денег. Уеду не туда, и что дальше? Не-ет, я здесь, в Лейпциге устроюсь, позвоню голландцам, они что-нибудь посоветуют, помогут.

А для начала решила узнать у таксистов, где можно найти гостиницу подешевле. Ещё по выходе из автобуса отметила для себя, что перед главным входом в вокзал разместилось не менее ста ярко-жёлтых авто с шашечками на боках и крыше.

К сожалению, мне снова не повезло. Таксисты в этом городе тоже не говорили по-английски. Объяснялась я с ними всё больше на пальцах и при помощи десятка немецких слов. Кто-то все же вспомнил, что существует какой-то Петер, который точно говорит, но в данный момент находится на выезде, и если мисс готова подождать полчасика, то его вызовут по рации. Что ж, это был явно не мой день, поэтому ничего другого не оставалось, как ждать. Ужасно хотелось пить, но открывать разбухшую от вещей сумку я не решилась, боясь не застегнуть её после. Пришлось терпеть.

Подъехавший минут через двадцать Петер подтвердил мои опасения: «В центре недорогих гостиниц нет, все они стоят не менее ста марок». Поэтому, предложил проехать с ним в весьма приличную и очень недорогую гостиницу на окраине, которую ему недавно посоветовал его брат. Прежде чем пуститься в путь, я уточнила стоимость жилища. Водитель обозначил сумму марок в пятнадцать за сутки.