– Как можно такое слушать!?

– Я не лезу в ваши дела, и вы не лезьте в мои.

– Если тебе громыханье помогает работать, то мне мешает.

– А вы работаете? – произносит Адам с усмешкой.

– Я думаю, – и Поли действительно начинает думать… о письме интернетовского корреспондента.

Перепалки бывали и более напряжённые. Постоянно происходил обмен упрёками в неучитывании интересов другого, насмешками в адрес несносного коллеги, остротами, а порой и саркастическими выпадами с обеих сторон.

Случившееся в одно солнечное утро было полной неожиданностью для обоих.

На расстоянии протянутой руки

В них чудное мгновение таилось.

Часы, и дни, и месяцы текли.

Могло и не случиться – но случилось.

Адам, стоя у окна, поворачивается лицом к Еве и смотрит в её глаза своими большими миндалевидными глазами.

Вдруг встретились глаза … и мир исчез.

Оборвалась на полуслове фраза.

Нечаянною щедростью небес

Вмиг в невозможном очутились разом.

Происходит нечто удивительное.

Два взгляда встретились,

Слились в один

И вечность обрели

Единым созерцаньем.

Ева не может оторваться от этих глаз, попадает в какое-то неведомое измерение, новую вселенную, предвосхищение которой чем-то в ней, что больше мыслей, чувств, воображения, происходило иногда во сне.

Осуществилась надежда на казавшееся невозможным.

Их глаза встретились, как два странника из разных миров и разных времён, неожиданно заговоривших на одном языке и радостно поражённых этим.

Проникновение в запредельное длилось недолго в реальном по земным измерениям времени, но в Поли осталось осознание обретения бесконечно важного.

В глаза Адама, после их встречи с её глазами, всё время хотелось взглянуть. Она смотрела на них сбоку. Они были такими нежными, и длинные ресницы трепетали над ними.

Отношения Адама и Поли изменились. Они часто смеялись по разным поводам. Из его компьютера стала звучать музыка времён её молодости. Если кто-то заходил, когда они увлечённо говорили, они одновременно замолкали (хоть разговор и не был интимным, они не хотели постороннего вторжения).

Для Поли невозможность земного семейного счастья из-за большой разницы в возрасте была гарантией того, что её чувству ничто не угрожает: ни ревность, ни желание захвата и удержания, ни даже опасение за неразделённость. Приподнятость этого чувства над повседневным сделали его бестелесным (чисто духовным) и радостным.

На Адама же Поли странно действовала. Он ей не доверял:

– Вы смотрите такими честными глазами (может даже пребывая в уверенности, что искренни) и обманываете.

Сквозь возмущение её якобы неискренностью, явно звучавшее в его голосе, Поли – как ни странно – слышалось признание в любви.

В другой раз, когда он произнёс:

– Вы хуже наркотика. Наркотик можно не принимать, – в его голосе улавливалось страдание, в то время как на губах была блаженная улыбка.

Для неё он был лучше всякого наркотика. Стоило представить его глаза, и спокойная чистая радость наполняла её сердце и любовью изливалась на всех и всё. Поэтическое вдохновение стало частым гостем.


Твоей улыбкой улыбается мне Солнце –

с Небес течёт искр солнечных река.

Прекрасное Любовью создаётся,

и не помеха Свету – облака.


Не променяю и на рай любой

Я миг, в котором так хотелось бы остаться.

А если уходить – лишь для того,

Чтоб вновь и вновь с любовью возвращаться.


В тот миг я возвращаюсь, как домой,

В рай тишины, где дремлет даже лира.

О, чудное мгновение! Постой!

Дай отдохнуть от треволнений мира.


Счастье Поли видеть Адама длилось считанные дни. Обстоятельства так сложились, что ей пришлось уволиться.

Поначалу она очень переживала вынужденное расставание. Но его глаза и на расстоянии не утратили своё воздействие.