Возвратилась в состоянии ещё большего волнения, чем уходила. На веранде столкнулась с Леонидом. Они долго смотрели друг на друга…

И два потока встретились…

И, растворясь друг в друге, заполнили любовью мирозданье.

С оплетённой виноградной лозой веранды они сходят в сад. Каким-то чудом Поли оказывается на высокой ограде сада. Он простирает руки, и она летит в его объятья.

Они кружаться…

Летят сквозь листья…

И звёзды к ним летят…

И они к звёздам…

О, если ты – иллюзия, Любовь?

То в мире наших радужных иллюзий ты самая прекрасная!

С иллюзией бессмертия ты рядом!

Как странно, ведь бессмертие и смерть – понятья одного порядка: в них неподвижность царствует. Идея неподвижности и в счастье – попытка задержать судьбу, остановить мгновение блаженства.

Но…

На миг лишь миг могу остановить!

И как же бездну счастья за миг испить?!

Поезд тронулся. Поли не знала как, но точно знала, кто его остановил.

Кончики пальцев застыли в воздухе, пытаясь запомнить встречное прикосновение…

“Я люблю тебя!” – ещё долго звучало в ушах Поли, а потом поселилось осколочком южного солнца в заветном уголке сердца и согревало его.

Они больше не виделись, но майские концерты лягушек возвращают Поли в весенний Армавир. Пространство и время исчезают. Иллюзии становятся реальностью. И тайны счастья близятся к разгадке.

Белой пеной тополиный пух

Озеро уснувшее покроет,

Будет тихо, но мой чуткий слух

Звук твоих шагов в ночи уловит.

Озеро, проснувшись, запоёт,

Наполняясь лягушачьей трелью.

Тихо одиночество вздохнёт

И утонет в тополиной пене.

Юрий Куранов был первым в жизни Поли человеком, превосходство которого над собой во всех отношениях она признавала, и это доставляло ей радость. Её самолюбию это не наносило никакого ущерба. На занятиях его лит. студии с предложенным им самим мистическим (как представлялось Поли) названием «Дуновение дюн» она пребывала в состоянии сосредоточенного внимания и доверия к тому, что говорил учитель, и ко всему, что от него исходило (в честности и добром посыле Юрия Куранова у Поли была полная уверенность). Её слишком быстрый, опережающий рассудительность ум даже не делал попыток проявить свойственную ему прыть без оглядки на возможные последствия: блеснуть своей остротой или в спешке сесть в лужу. Вблизи Куранова он понимал своё место: где-то далеко внизу. Но душа Поли пребывала в приподнятом состоянии, движимая в вертикальном направлении, заданном ненавязчивым, но постоянно ощущаемым подсознательно, духовным учительством Мастера.

Она, наконец, поняла, что духовному существу человека необходим высший авторитет (культ) для выхода из состояния пустоты от всякой веры во что-либо и от всякой любви к чему-либо, кроме веры в себя и любви к себе. О, как ей была знакома эта тщеславная самодостаточность, чуть ли не гордость тем, что она ни в ком не нуждается. В конечном итоге это приводит к тому, что такой человек и сам никому не нужен. Благодаря Юрию Куранову для Поли наметился выход из замкнутости на себе, появилась возможность заполнить пустоту безверия и нелюбви, остановить неопределённо блуждающий взгляд на ином, высшем, лучшем, чем она сама. Он был первым человеком, рядом с которым Поли почувствовала свою душевную приземлённость; и в то же время у души начали прорезаться крылья, появилось желание творческих взлётов.

В свои семьдесят лет Куранов воспринимался как совсем молодой человек. В нём как-то органически сочеталась мудрость и молодой задор, как будто «из-под самого (его) сердца поднималась весёлая и несколько отчаянная прохлада молодости»