Сенька слышал, как лопаются длинные корабельные тросы, как срываются с лебедок оставшиеся катера. Сенька видел, как катаются по палубе бывшие люди, как стихия лупит их о стены, как ветер сбивает с ног живых мертвецов. Видел он, как они подымаются на колени, встают на ноги и опять падают.

Барсук тоже осунулся и похудел, сырость донимала и его. Кот часами спал, прижимаясь к Сенькиным непослушным волосам и давая немного тепла человеку.

Человек же бредил в огне простуды.

Сначала бил жар, потом бросало в холод. На четвертую ночь он уснул. В глубоком сне он видел прошлый мир с целыми городами и счастливыми лицами. Он видел Эллу Георгиевну, с улыбкой выпускавшую в большой мир очередную партию детей.

Он летал над зелеными лугами провинции и бегал босыми ногами по сухим цветам. Катался на велосипеде с просиженным сидением и тарахтящим багажником по пыльным полевым дорогам, сопровождаемый сворой сельских собак. Это были воспоминания из детства до детдома. Хорошего, довольного детства.

Так прошло еще два или три дня, а потом болезнь ушла.

Когда Сенька открыл глаза, то увидел Барсука, сидящего у него на груди. Кот облизывал лапы и умывался. А за пушистой мордой синело ослепительно голубое небо без единой тучки.

Парень потянулся, почувствовал слабость, но жара не было. Болезнь отступила. Сенька поднялся, взял кота на руки и вышел в камбуз, который был освещен яркими лучами солнца.

– Хочу есть, – обратился он к коту.

Барсук тоже хотел есть, поэтому призывно заурчал.

Покопавшись в ящиках, Сенька извлек из их недр несколько банок консервированной ветчины и банку маслин. Расщедрившись, он даже отдал одну целую банку коту, который умял ее за минуту.

Сам же Сенька вскрыл маслины и удивился их размеру, большие, выглядят вкусно. Ветчина же источала просто божественный запах.

После трапезы он по лестнице поднялся на верхнюю площадку и с высоты осмотрел лайнер.

Несколько дней шторма заметно потрепали обстановку корабля, лужи блестели тут и там, на палубах валялась ломаная мебель. Но зато дождь смыл все нечистоты. Мертвецы никуда не делись, а вот бурых пятен крови теперь было заметно меньше. Палубы стали чище, пахло свежестью и солью. В некоторых местах даже подымалась легкая паровая дымка от луж.

Уперевшись в перила и дожевывая маслину, Сенька осмотрел горизонт. Ни кораблика, ни паруса, ни дымка. Примерно представляя себе карту Атлантического океана, расположение островов и вспоминая рассказы экскурсионного гида о самых больших течениях, он понимал, что лайнер уносит на север.

«Мы будем следовать по Гвианскому течению, которое восточнее Карибов вливается в Северное Пассатное и далее в течение Гольфстрим», – всплыла фраза молодой девушки-экскурсовода в его голове. Географию Сенька в школе любил, поэтому без труда запоминал сложные названия течений.

«Хорошо это или плохо?» – подумал он, продолжая осматривать палубы, по которым бродили мертвецы.

Плохо. Если корабль унесет на север, то он попадет в северные воды Атлантики. А как мы знаем, север Атлантического океана печально известен своими айсбергами. Да и холодно там, выжить на лайнере не получится. Вероятен и второй вариант – корабль прибьет к берегам восточного побережья Северной Америки, в районе Филадельфии, Нью-Йорка или севернее – в Канаде. Этот вариант лучше, но там густонаселенные места.

Сенька продолжал думать, наблюдая, как один из зомби – худощавый лысый мужик – гоняется за белой чайкой, которая словно издевается над ним. Птица подпускала мертвеца к себе на расстояние пары метров и тут же перепархивала чуть дальше, а глупое существо тянуло свои ободранные руки и никак не могло поймать пернатого попрыгунчика.