– Тогда пошли в храм. Сейчас отца Павла найдём, и повенчает вас. Вы того, как его, расписаны, нет?

– Да.

– Так где она?

– Кто?

– Да жена твоя, кто!

– Её здесь нет, рядом нет. Я приехал в принципе выяснить, можно или нельзя. Например, на выходные? Нам бы очень хотелось на выходные. У меня весной командировка была, по службе, и перед ней мы расписались на скорую руку. Я ей железно обещал: если вернусь живой, поженимся красиво, со свадьбой, по всем правилам, с батюшкой. Она сейчас платье в Москве покупает.

Костя выслушал его с некоторым нетерпением:

– Так ты офицер?

– Так точно.

– Десантник? Давай-ка сейчас, быстрым рейдом, разыскал и привёз. Хочешь, из-под земли достань. Учти, у тебя впереди часов восемь, даже чуть меньше. Потому что сегодня последний день, когда венчать можно. Ты понял?

– Так точно. И сюда приехать до двадцати трёх? Форма одежды – парадная, – добавил он себе вполголоса. – Жена в свадебном платье.

Костя даже с некоторой едва уловимой тенью ласки взглянул на него как на способного ученика, которому не надо повторять два раза.

А надо ещё учесть, что в те годы мы мобильными телефонами не пользовались. Это сейчас легко: «Оль, Лен, ты где?» – «Я где? Платье выбираю». А тогда? И вот наш офицер мобилизует друзей-однополчан, и они стремительно и тотально прочёсывают свадебные салоны-магазины Москвы. Майор этот, Сергей, потом рассказал, как он летел в Москву – и пробок тогда почти не было, так, чепуха, в сравнении с теперешними, – и на молодую жену напал не какой-нибудь друг его, а он сам. Она как раз платье меряет, говорит, где убрать, что подшить. Он ей: «Привет! Сколько стоит? Дома подошьём. Не снимай, времени нет!» Расплачивается, выносит её на руках к машине прямо в платье, бережно опускает на сиденье, дорогой объясняет, что у них как раз десять минут добежать до канадской границы.

А мы в церкви, часов с восьми или с девяти вечера, ждём. Только недавно, месяца три назад, сняли внутренний второй этаж – перекрытие, и церковь у нас стала высокая, красивая. Заложили дыры от швеллеров в стенах, оштукатурили и повесили четырехъярусное паникадило. И хотя она и нерасписанная тогда стояла, и иконы по стенам маленькие, и иконостаса настоящего тоже не было, но для нас, помнящих недавнюю тесноту и сумрачность, – красота!

Ждём. Все устали за день. Через час я отпустил и Костю, потом и двух девушек, собиравшихся петь. Оставил одного Шурика, бывшего афганца. Он тоже весь день вкалывал и сейчас сидел на лавочке и дремал. Рядом с ним лежал Апостол с закладкой. Отрывок из послания апостола Павла к христианам юной Церкви города Ефеса читается во время совершения Таинства Брака, на венчании. Там о том, чтобы жена слушалась мужа, и я в Слове к молодым после венчания часто уточняю: но не любого мужа, и не всё равно какая жена, а такого, который для своей жены как Христос для Церкви. И мудрый, и заботливый, и любящий до самоотвержения. Такого слушаться – счастье. И такому мужу любить свою жену, свою половину, неотторжимую свою часть, естественно и радостно. Поэтому и говорит апостол: никто никогда не имеет ненависти к своей плоти (если с головой всё в порядке), но питает и греет её, как и Господь Церковь! И вот поэтому каждый нормальный муж любит свою жену как самого себя, а рассудительная и чуткая жена боится разрушить это нежное равновесие, этот сокровенный мир семьи (у апостола сказано коротко: да боится своего мужа).

Ждём. Время критическое: почти одиннадцать. На подшив и ушив платья в домашних условиях ушло часа полтора-два, как выяснилось потом. Небыстро собирались и сослуживцы жениха. За окнами ночь, вся церковь пылает огнями: и паникадило, и все светильники по стенам. Я хожу, гашу догорающие свечи, ставлю новые. Подхожу в который раз к окну. Вот они наконец, сверкнули по деревьям лучи от фар. Сколько же их, целая армия? Даже как-то разволновался. Вышел в облачении ко входу в храм, словно на встрече архиерея. И тут только понимаю, что Шурик мой как пришёл на венчание от дневных трудов, так и не успел сбегать к себе, чтобы немного приодеться. Стоит в разбитых сапогах и в продранном ватнике, из ворота которого проглядывает тельняшка. Это его, конечно, роднит с десантниками, но… Шурик!