– А чего в сад его не отправишь?

– Да мы же пробовали, даже два раза. Он три дня ходит – две недели болеет. В последний раз какую-то пневмонию мерзкую подхватил, врач даже не сразу вычислила. Да и из-за антипрививочников страшно. В первый раз мы его забрали на полгода домой, когда в двух садах в нашем районе эпидемия кори началась. Кори, представляешь? Уж сколько лет про нее никто не слышал. И как тут работать?

– А на удалёнке, как я?

– Ну да, все те же обязанности: приготовь, покорми, попу подотри, полы пять раз за день помой, да плюс еще работа? Нет уж, я тогда совсем сложусь. Уж лучше как есть… Вот в школу пойдёт, выдохну.

– Вовка же вроде тебе на второго активно намекает?

– Да путь хоть обнамекается! У меня и после первого – пять грыж в спине, невыправляемых, между прочим, и зубы все искусственные, – Наташка снова заёрзала. – Слушай, тут спинка настраивается?

– Н-ну, так… – с сомнением протянула Оля. – Там слева колёсико есть. Покрути, авось получится.

Немного помолчали.

– Я вот тоже как-то про детей пока думать не хочу, – наконец призналась Васнецова. – Точнее как. Думаю, но с ужасом. Вроде как надо, вроде как пора. Вон, старшее поколение на каждом празднике ноет: «Не родишь – жалеть будешь!» А я что? И своей-то жизнью не пожила – до последних лет это вообще была одна бесконечная попытка остаться на плаву.

Наташа понимающе покивала. Олину историю она знала и частично даже видела своими глазами. В девяностые Васнецова с бабушкой и матерью, благодаря «успешному» бизнесу последней, оказались без жилья и почти без средств к существованию. В две тысячи шестнадцатом история повторилась уже с кое-как взятой в ипотеку квартирой.

– Жилья своего нет. Заработков – самим впритык. Проблем со здоровьем тоже как-то не хочется, а при беременности, как я понимаю, они почти наверняка будут.

– Будут, – со знанием дела подтвердила Наташа и передёрнула плечами.

– Вот. Да и вообще – некомфортно мне с детьми подолгу. Ты не подумай, я Ваню твоего очень люблю. Но каждый день – не представляю!

– Ну так и не заводи. Сейчас, слава богу, не восемнадцатый век.

– Да я бы и не думала. А вдруг правда – жалеть буду? Не зря же все говорят! Да еще родители Колины давят: «Вы только родите, мы помогать будем!»

– Ага! – невесело хохотнула Наташа. – Нам тоже говорили. Так первые года четыре мы их вообще не видели! Ну, разве что по праздникам. Мои хоть деньгами помогали. Иногда. Но как попросишь несколько часов с ребенком посидеть, так сразу в ответ «ну мы же как-то справлялись без всякой помощи!» или «ой, ну я от него так устаю!»

– М-да.

– А жалеть ты будешь в любом случае. Даже я иногда… жалею, – тихо призналась подруга. – Очень редко. Но как посмотришь: одни – то в Турции, то на Бали. Другие – в литературных тусовках: аплодисменты, шампанское. Вон, у той же Кристины не жизнь – сказка. В квартире – одна, никто у нее жрать, стирать не просит. Зарплата отличная. В любой компании, на любой тусовке ей рады. На концерты, в театры ходит. А я что вижу? Пелёнки да раскиданный рис.

– Мне тут на днях Кристина рассказывала, что это у тебя жизнь идеальная, – Оля невольно улыбнулась.

– Ну вот. Живи как живётся. Чужое всегда кажется слаще. Пока сам не попробуешь.

– Ага. А как попробуешь, так и слипнется.

Посмеялись.

***

Когда день перевалил за середину, Наташа задумчиво сказала:

– Слушай, а давай у какого-нибудь озера притормозим, искупнёмся, а? Нас же никто в шею не гонит. А в вашем адском тарантасе у меня уже свело всё, что можно и что нельзя.

– И ничего он не адский, – патриотично возмутилась Оля. – Но искупаться – дело хорошее. Посмотри у себя в навигаторе, где съезды есть по этой стороне.