– Как-то не хочется, – отделалась я, несмотря на то, что в этот момент у меня заурчал желудок. Он просил этих сладких маковых булочек, которые только что расхваливала Мариша, но в то же время мне не хотелось создавать впечатление того, что я – обжора или с пристрастием отношусь к еде, хотя Эдмонд со временем всё равно выболтает своему приятелю о моих маленьких женских слабостях.

– Ваши глаза говорят об обратном, – с улыбкой возразил Серж.

– Мои глаза?

– Да, в них столько блеска, голодного блеска, когда Вы смотрите на эти аппетитные булочки.

Какой наглец!

– О…..

– Не удивляйтесь, я уже привык. Наблюдая за глазами людей, узнаёшь о них столько нового и необычного.

– Вы, случайно, не частный детектив?

– Нет, наблюдение, это, лишь моё хобби, не более того. Что же касается моего бизнеса, то я владелец обширного концерна по производству обуви.

– Обувь? Как интересно! И Ваш бизнес, конечно же, находится не в России.

– У меня много франчайзинговых компаний по всему миру, в том числе, и в России, хотя, основные разработки и технологии находятся в Висбадене.

– Чем же ваша обувь отличается от остальной?

– Мы работаем на индивидуальный заказ и делаем высокохудожественные вещи, а не ту бесцветную однотипную обувь, которую привыкли носить люди со времени окончания Второй Мировой Войны. Тогда было важно одеть хоть что-то. Теперь люди в большинстве своём стали более чуткими к фасону, расцветке, стилю. Например, разве Вам бы не хотелось приобрести туфли с оттенком Вашей личности, индивидуальности, которая присуща только Вам и никому другому?

Я совсем не заметила, как съела все булочки, лежавшие на тарелке и выпила весь кофе, слушая своего собеседника. Он галантно проводил меня до моего места и растаял в темноте. На сцене уже начиналось уже новое действо.

….Я уже говорила о том, что всюду сопровождала свою подругу Маришу. Наша дружба началась ещё с самого детства, когда мои родители попали в автокатастрофу, и я переехала к бабушке в Москву. По соседству жила очень культурная интеллигентная семья музыкантов (это значительно позже родители Мариши приобрели свой дом, а сначала их квартира располагалась на одной площадке, что и квартира моей бабушки).

Родители Мариши были тогда музыкантами Московского Симфонического Оркестра. Елена Сергеевна играла на скрипке и кроме этого пекла изумительные торты, хотя это умение никак не отражалось на тонкости её осиной талии. Я помню, когда мне впервые посчастливилось попробовать её грушевую шарлотку, целую неделю я не могла есть ничего кроме этой шарлотки, и даже сначала напрочь игнорировала школьные завтраки и обеды. Я помню, когда бабушка пожаловалась на это Елене Сергеевне, мать Мариши ласково потрепала меня по волосам и сказала:

– А хочешь, я иногда буду печь тебе свои торты и пироги с начинками?

Я энергично закивала, обрадованная предложением Елены Сергеевны. С тех пор она периодически особенно по праздникам приносила нам свою стряпню, а так как праздников было много, то и угощенье у меня всегда было.

Что касается отца Мариши, то Павел Карлович являлся выдающимся виолончелистом. Он был немцем по происхождению и с немецкой педантичностью и аккуратностью относился ко всему, что его окружало: к жизни, людям, профессии. Но он был добрым немцем, и мы часто слушали его воспоминания о Германии, о том городе, где прошли его детство, юность. Хотя и Россию он тоже любил, ведь он нашёл здесь себя.

– Талант, где бы он ни был, в любой части света, пробьёт себе дорогу, – любил говорить Павел Карлович.

Я помню, как впервые услышала тонкий чистый голос Мариши, когда она выступала на семейных концертах, устраиваемых специально для гостей. А затем была школьная филармония, множество конкурсов, на которых дебютантка, участница Мариша Павловна Дрейфур неизменно одерживала победы.