А затем наступает решающая кульминация, когда Поллион восходит на костёр вслед за Нормой. Раньше у меня на глазах всегда проступали слёзы во время этой последней сцены, но не сегодня.

Я думала, что между мной и Андреем пробежал холодок особенно в последнее время, когда он всё чаще и чаще начал задерживаться на работе, слишком часто уезжал в командировки – намного чаще, чем каких-нибудь полгода назад. Я думала над этим, хотя и за сценой с интересом продолжала наблюдать. «Норма» – одна из моих самых любимых опер, и в роли Нормы лучше всех играла Мариша. Она была непревзойдённой во всех трёх постановках Ла Скала.

Норма допела свою арию и трагически сделала шаг в костёр, за ней последовал Поллион, распрощавшись с этим миром навсегда. Зал вновь загудел оглушительными аплодисментами, когда римский проконсул допел последние аккорды своей арии изумительно красивым тенором.

– Браво! Браво!

Зрители встали, на сцену полетели охапки цветов. Занавес. Когда он повторно открылся, вся труппа целиком и участники симфонического оркестра вышли на поклон.

– Браво! Браво!

Послышалась итальянская речь живая и холеричная, но в этом потоке голосов я с трудом разобрала отдельные реплики, хоть и неплохо владела итальянским. Я смотрела на счастливое лицо Мариши и была горда за неё в том, что с каждым спектаклем она выкладывалась по полной, не позволяя себе халтуры и посредственности.

– Молодец, Мариша! – воскликнула я, – горжусь тобой!

Многие стоявшие со мной рядом зрители итальянцы с изумлением посмотрели на меня. Видимо, не часто им доводилось здесь слышать, в стенах Ла Скала русскую речь. Но мне было всё равно, потому что кроме всего прочего я гордилась тем, что я – русская.

«Ты часто ценишь то,

Что в итоге не имеет ценности,

Ты жаждешь того,

Чего совсем

Не желает душа твоя,

Ты бредишь тем,

Чем не бредит твоя душа».

(Неизвестный).

Чашка горячего кофе обжигает горло, но и даёт тебе бодрость. День завершился тем, что после премьеры «Нормы» вечером Серж Вяземский пригласил нас к себе на виллу.

– О, Серж, разве у Вас есть вилла в Милане? – вежливо поинтересовалась Мариша, – я что-то слышала об этом, но мне всегда казалось, что это – досужие сплетни.

– Почему же сплетни? – удивился наш (точнее мой) новый знакомый, – что особенного иметь виллу в округе Милана?

– Ничего, – Мариша кокетливо пожала плечами, – ничего, но разве можно быть таким богатым и успешным, не продав душу дьяволу?

Он расхохотался, и его смех мне показался даже забавным, что немного развеселило меня после мрачных мыслей об Андрее.

– Если Вам станет от этого легче, думайте, что я продал душу дьяволу.

Улыбка сошла с красивого личика Мариши:

– Не шутите с этим, Серж. Высшие Силы никогда не прощают подобных шуток.

На ней были обычные джинсы и свитер, и вряд ли в этой молодой женщине можно было угадать трагический образ верховной жрицы Нормы в длинном балахоне, который она всего час назад изображала на сцене оперного театра, словно, сам ангел спустился с неба на землю – контраст казался ощутимым. Вот теперь я узнавала свою любимую подругу Маришу Дрейфур, её образ в джинсах и этом свитере выглядел привычным для меня. Эдмонд выкурил одну сигарету и взялся за вторую.

– Эдмонд, разве Вам нравится отравлять всем воздух? – заметила я.

– Хорошо, я выйду, – жених Мариши нехотя встал, покосился на меня, – кроме тебя никто не заметил отравленного воздуха, – съязвил он.

– Кажется, я не переходила «на ты».

Мариша дала мне знак замолчать и сама вышла с Эдмондом в сад, чтобы «ублажить» недовольного.

– Вы так ненавидите Эдмонда? – Серж отхлебнул немного кофе и с интересом посмотрел на меня.