Арий Конрад перехватил взгляд Демиры и подмигнул ей. Снисходительная усмешка была ему ответом. Ты проиграл эту битву, Бессмертный, прими своё поражение и сойди с моей тропы!

– И не подумаю! – живо отозвался он.

Не впервой Последний из Сов отвечал вслух на её мысли. Демира подняла вверх два пальца, коснулась виска, указала в сторону. Полупрезрительный жест, говорящий: «Удачи тебе в твоём безумстве!».

Морские волны ласкали седые камни скал, шептали о бессмертии бурь. Ликовали, приветствуя весну, чайки. Солнце отражалось в дорогих каменьях, играло в зубцах золотой короны. Легко, с достоинством несла её Демира, и Арий Конрад не мог оторвать от неё взор, зная, что весь город видит это и будет говорить потом, как смотрел на королеву Бессмертный.

Подъехали ко дворцу, и, как полагалось по обычаю, царь вышел встречать невесту. Феанор был моряк, и оделся, как моряк, в длинный белый кафтан с немыслимо-роскошной отделкой; морские кортики и кривая сабля заткнуты за пояс, золотой тесьмой обшита треуголка с гербом острова Форс, алмазы сверкают на гербе. Он снял её, церемонно поклонился наречённой. А глаза царя в точности такие, как в день их помолвки, в начале зимы – небесно-голубые, безмятежные, сладко прижмуренные, хитрые, и голос медово-тягучий, вкрадчивый:

– Приветствую тебя, Ария, царица острова!

Рёв медных труб, бой барабанов, восторженные вопли горожан слились воедино.

– И тебе не хворать, царь! – ослепительно улыбаясь, отвечала Ария, зная, что в этом шуме слышит её лишь он, да разве ещё Демира и Арий Конрад, ехавшие рядом.

Да, не ускользнула от них последняя выходка непокорной принцессы. Лёгкое облачко скользнуло по челу королевы, да опустил голову Бессмертный, тая усмешку в уголках губ.

Феанор взял Арию за руки, помогая сойти с коня. Глубоким красным светом блеснул рубин в её помолвочном перстне. Она всю зиму проносила это кольцо, слишком большое и грубое для её руки. На соседних пальчиках виднелись ссадины от острых граней камня. Кольцо причиняло неудобство, но девчонка упрямо не снимала его. Почему? Чем был для неё их сговор? Что таила Ария в своём сердце?

Феанор видел волнение в её глазах, но спокойно было её красивое гордое лицо. Взревели трубы, и рука об руку, царь и царица прошествовали ко дворцу, а горожане бросали им под ноги зерно, монеты и красные ветви вербы с уже проклюнувшимися пушистыми носиками серёжек.

Не дрогнул голос Руанской принцессы, когда главный старейшина спросил, желает ли она взять в мужья этого мужчину? Совершён был древний обряд, и пред грозным ликом Кроноса – бога Времени и всех богов отца, и прекрасным лицом Деметры – богини Земли и Плодородия, Феанор и Ария были названы мужем и женою.

На пиру юная царица весела была, и кубки с хмельным вином поднимала, и мужу улыбалась, и со старейшинами вела учтивые беседы, но вдруг в разгар здравицы глухой рёв ворвался в трапезную, и разом смолкли музыканты и оборвали смех пирующие.

Рёв повторился, далёкий, мощный, идущий будто из глубин подземного колодца, и закончился хриплым завыванием.

– Дагон! – в испуге пьяный второй министр шарахнулся в сторону, опрокинул чашу с вином. – Чует молодую кровь царицы!

Тишина в зале повисла такая, что в висках стучало. Ни звука. Не слышно, как кубок зазвенит, случайно коснувшись серебряной тарелки, ни движения, ни шороха рукава. Все взгляды устремились к Арии. Она должна была ответить на вызов из морских глубин, и она ответила, холодно чеканя слова:

– Чуя погибель скорую, воет в тоске Дагон! – и завопил восторженный люд, на все лады повторяя древнее пророчество, что падёт от руки последнего лунного дитя морское чудовище, и освободится от страшной дани остров Форс.