Девочка с белым лицом на мгновение закрыла глаза.

Она видела.

На самом деле обязанностью Видящих Сестер было помнить. Помнить свои сны. Помнить облики демонов. Помнить облики ангелов. Помнить, что произошло с миром, чтобы предотвратить это в будущем.

Но это приводило и к тому, что Сестры помнили то, как их сделали… ну… Сестрами.

Их забирали из колыбелей, тех девочек, что с первых дней жизни могли видеть сны. Их видели там, в том сожженном дотла мире старшие Сестры. Дело в том, что эти дети оставались людьми в хаосе тел и черной крови. Они лежали и сосали палец или плакали от ужаса, или жались к огненной груди ангела, что прикрывал их собой от кошмара разрушений. И тогда увидевшая Сестра запоминала примерное расположения девочки и шла за ней, находила, забирала у родителей и приобретала статус Матери, а вместе с этим – право говорить.

Так в свое время забрали и Девочку с белым лицом. Конечно, тогда ее лицо еще не было покрыто толстым слоем белого грима, скрывающего черные шрамы. Тогда глаза ее не были черными. Тогда десны ее не были черными.

Тогда Девочка с белым лицом была милым розовощеким пухлым младенцем, откормленным молоком и манной кашей, кажется, даже с маслом. Она, окутанная любовью и нежными муслиновыми пеленками, засыпала, вдыхая аромат теплой материнской плоти, эту смесь солоноватого пота, безопасности и счастья. Тогда ей не снились ни ангелы, ни демоны. Ей снился покой, Девочка точно помнила это, покой.

Но с тех пор, как за ней пришла Мать, Девочка больше не знала ни покоя, ни счастья, ни любви.

Сестры не были предназначены для этого.

Девочка с белым лицом помнила, как с ней, младенцем, разговаривали Матери и раз за разом повторяли ей:

– Молчи. Ты не смеешь предавать веру ангелов. Мы несем наши знания молча.

Матери не повышали голоса. Нет, они не били девочек. Не морили их голодом. На тарелках перед несознательными малышами всегда лежало картофельное пюре на воде, тертая морковочка и даже иногда тыква. Вот же ложка. Вот еда. Бери да ешь.

Нельзя было только плакать или издавать других звуков.

Девочка с белым лицом помнила это правило.

Сестер обучали. Старательно и терпеливо. Им читали Тексты. Им рассказывали истории. Их учили писать и читать. Рисовать – это был обязательный навык, ведь девочек не учили говорить, каждая из них должна была изъясняться как может.

Девочка с белым лицом всегда для речи выбирала собственное тело. Единой системы жестов практически не было, только некоторые универсальные жесты, означавшие “Мать”, Ангел”, “Демон”, “Охотник”… Поэтому Девочка брала кусочек угля – уголь был здесь повсюду – и писала слова прямо на себе. На руках, на худощавых бедрах. На бугристом от шрамов лбу.

Девочка с белым лицом помнила, как появились эти шрамы.

Их так обучали. Матери называли это подобием. Если ты увидела неправильный сон – ангел поцелует тебя. Если ты произнесешь звук – ангел поцелует тебя. Если ты забудешь текст и не сможешь жестами передать его значение – ангел поцелует тебя.

Ангелами называли пылающие жаром алые угли.

Девочка с белым лицом была нерадивой ученицей, чего уж скрывать.

Нет, Матери не были злыми, они выполняли наказ ангелов – тот самый, когда во сне каждой из них ангел просил, нет, требовал молчания, приложив палец к губам.

И Сестры молчали.

Сестры помнили.

Сестры несли это знание веками. Поколениями. Они были рождены, чтобы видеть, что произошло с миро, и не позволить этому повториться. Сестры не позволяли себе излишеств. Одно платье. Одна пара обуви. Растительная пища. Минимум удобств. Трагедия избыточности не должна повториться.