– Могу я…

– Ты? – удивилась Мать Теней и посмотрела на Убо. – Не боишься, что окорува не просто подпалит твою шерсть, а поджарит до костей? Мне же не надо объяснять тебе, чем грозит ритуал таким существам, как ты?

Вопрос повис в воздухе потому, что Мать Теней и сама не знала на него ответ.

Никогда прежде сущности, избравшие для себя звериный облик, с окорува дел не имели. Считалось, что свой выбор они уже сделали и никаких изменений в их облике уже не предполагалось. Даже, если они передумают, все равно не смогут изменить свой облик и проживут не одну сотню лет, пока сердце зверя не остановится добровольно. Матери Теней общение с окорува не грозило ничем. Но по правилам она не имела права переступать границу, соблюдая паритет, установленный не ею, а более мудрыми и могущественными. Что же делать? Она посмотрела на Фэнси. В его теле осталось совсем немного жизни и она уже затухала, как догоравшая свеча.

– Помоги, – приказала она и показала знахарю на крысу. Он поклонился и не глядя на Убо, бережно положил Фенси поперек ее горбатой спины. Чтобы безвольное тело не соскользнуло, Убо опустилась на четыре лапы. Душа Фэнси испуганно заметалась, пытаясь укрыться в спутанных волосах умирающего.

– Быстрее! Это его последний шанс.

Крыса на мгновение замерла перед раскаленными камнями, преграждавшими путь и прыгнула вперед. Послышалось шипение и запах паленой шерсти.

Мать Теней и знахарь видели, как окорува метнулся навстречу, окутал Убо с ее ношей огненными крыльями, скрыв за плотной завесой будущего пламени.

***

Сколько продлится обряд, не знал никто. В некоторых случаях на это уходило несколько дней. Судя по тому, каким плотным было огненный кокон, у окорува не было однозначного ответа – как поступить с теми, кто добровольно явился на суд.

Мать Теней, пользуясь передышкой, попыталась дотянуться до Бенун.

– Только не это, – прошептала она, узнав место, где пребывала бестелесная абоса. Пустота. Там не было ничего: ни времени, ни воспоминаний. Туда, как правило, попадали души, измученные земным существованием. Хорошее место, оно помогало восстановить равновесие, обрести покой, если бы не одна особенность. Попавшему туда предстоял выбор – вернуться назад, обновленным или остаться там навсегда.

Тело Бенун будет жить до тех пор, пока голод и жажда не убьют его.

– Абику, это все ты! Когда же ты насытишься? Сколько можно копить в себе зло? Лопнешь!

Мать Теней ощущала растерянность и печаль. Человеческие чувства неизбежно возрождались в ней, когда приходилось общаться с людьми слишком часто и подолгу, как сейчас.

–«Ей там понравится. Бенун застрянет там надолго. Кто знает, когда она решит вернуться? И будет ли смысл, если к тому времени от ее тела ничего не останется? Юджин уйдет. Несчастная Бенун снова будет одна. Опустошенный дух, который никогда больше не наполнится любовью. Нет, такой участи абоса, пока у нее есть тело, я не могу допустить. Ее мать и бабушка мне этого не простят. Меня обвинят либо в бездействии, либо в неразумных решениях. Неизвестно, что опаснее для единства сестринства».

– Смотри! Что там?

Возглас знахаря вывел ее из раздумья. Мать Теней посмотрела в сторону окорува и поняла, что его так взволновало. Языки пламени замедлили свой танец. Сквозь нестерпимое белое свечение проступили очертания человеческой фигуры.

Тело мужчины висело в воздухе, будто в ванне, погруженное в раскаленную лаву. Кожа почернела и начала сползать с него хлопьями.

– Это Фэнси? Что это с ним? Понятно,что – конец Фэнси, – проговорил знахарь, чувствуя вину и облегчение, что не он оказался на его месте. Даже на расстоянии он чувствовал, как жжет окорува.