Тесные улицы города Ашмазир казались Эши глотком свежайшего, прохладного воздуха в жаркий сезон. После двух ночей в Зан-ар-Думе, где ночную тишину то и дело разбивали пронзительные крики или глухие удары, он наслаждался размеренным гулом родной столицы.

Нет, он бы ни за что не назвал Ашмазир спокойным городом. Здесь было шумно, здесь было грязно, здесь было столь многолюдно, что верблюд зачастую отказывался прокладывать путь через снующие под копытами тела в льняных одеждах. Но эта суета была для Эши домом. В Ашмазире хватало подлецов и грабителей, но здесь он был своим.

А вот Руй явно ощущал себя иначе. Едва перейдя границы города, он пригнул голову и беспрестанно озирался. Левая рука брата отпустила поводья и теперь лежала на бедре: явно готовая взмыть к поясу и выхватить спрятанный под полами накидки нож.

– Точно получится? – тихо спросил Эши, бросив истёртый лев смотрящему за верблюдами.

Братья добрались до стойл у истока Субихаровой дороги, что отходила из сердца Ашмазира на юг. Они привязали верблюдов к тонкой ограде, и животные, напрочь забыв о наездниках, бросились уминать старое сено.

– Ты чего, сомневаешься во мне? – обиделся Руй, закатав рукава: явно для того, чтобы за складками укрыть хотя бы часть дырок.

– Скорее, в нашем друге, – после недолгих раздумий ответил Эши. – Или, вернее сказать, друге Фаттак?

Конечно, сомневался он и в брате. Четыре года изгнания редко способствуют доверию, так что в этом Эши себя не винил. Ещё сложнее было довериться бледнолицему прислужнику Фаттак по имени Ганорал. Его скользкие речи и костистое лицо слишком уж походили на ящерицу: шипастую и ядовитую. Опасную.

– Ганорал в порядке, – отмахнулся Руй. – То, что кожа у него светлее нашей, вообще ничего не значит. Он этих императорских гиен ненавидит больше твоего, уж поверь.

Они двигались вдоль кромки рынка, а взгляд Эши всё скользил по прилавкам, за которыми вели дела приезжие субихары. Незамысловатые символы белыми росчерками краски покрывали синевато-чёрную кожу многих из них. Эти люди, заселявшие каменистые отроги Вечных Гор на юге, отличались от ашмазирцев так же сильно, как сами ашмазирцы – от альдеваррцев. Смотрели ли субихары на них с такой же опаской? Даже если так, пришлые торговцы хорошо это скрывали.

– Ганорал был первый, кого я узнал в «Жале», – толковал Руй. – Ну, после Фаттак, конечно. Если бы я не верил, что он нам поможет, не потащил бы тебя в эту нору.

– Нору? – не понял Эши. Вокруг он ощущал лишь буйство жизни и сотен голосов, возбуждённых скорой наживой.

– Ну, паучью… – Руй задумчиво почесал затылок. – Они же в норах живут, нет? Или под камнями, там… Не важно! Логово ядовитых пауков тут, а не город.

– Руй, это же твой город, – Эши встал и сложил руки на груди. – Давно ты так считаешь?

– С тех пор, как моим он быть перестал, – брат горько вздохнул. – С тех пор, как его заграбастали законники, а ашмазирцы стали им подыгрывать и сами превратились в мразей.

– По-твоему, Зан-ар-Дум лучше? Тот, где тебя грабят в качестве обряда посвящения?

– Да там тебе хотя бы в лицо говорят, чего хотят, – Руй обвёл рукой ближайшие прилавки, чем заслужил острый, недоверчивый взгляд низкорослого субихара. – А тут… Тут тебе улыбаются, в уши помёт льют, а сами мечтают обобрать. И член оттяпают, если за него кто золота предложит, точно говорю.

Эши предпочёл молчать весь остаток пути вдоль рынка, дабы не выяснять, что ещё, как считал Руй, он может потерять по воле толстосумов. Вскоре ряды палаток остались позади, и братья шагали уже среди аккуратных строений из песчаника. Внутри этих низких желтоватых стен ютились полноценные лавки, где подлинные знатоки ремёсел предлагали товары для изысканных покупателей.