– Самый ценный, – поправила его Фаттак. – И почему же?

Эши вздохнул и почувствовал, как зреет напряжение в висках. Загадки он не любил, как не проникся почтением и к этой женщине. В конце-то концов, он и соглашаться с ней не спешил: за все походы на рынок у ашмазирского дворца он ни разу не встречал оживлённый прилавок со «знаниями».

– Если оно и так, – начал он отстранённо. – То это потому, что за знания готовы платить. В общем-то, любой товар стоит ровно столько, сколько за него готов отдать кто-то другой.

– Думай дальше, Эши, – строго велела Фаттак. – А ты, Руй, поступай как знаешь, но в нужный день я хочу видеть результат, а не ваши отрезанные головы на крыльце Аганнара.

Она подобрала сине-белый подол, встала и двинулась прочь из беседки. Мужчины помолчали ей вслед, а после изумлённо переглянулись.

– Это что значит? – тихо спросил Эши.

– Это значит, что мы попробуем проникнуть в дом Аганнара по-нашему, – пояснил Гуйрах, глядя на выжженный камень, где только что была нога Фаттак. – Но на вопрос её ты ответил неправильно.

Великан утопал из сада и скрылся в здании, для чего ему пришлось сгорбиться под низёхонькой аркой входа. Братья же всё переглядывались, наперебой вздыхали, но слова держали при себе. Руй одновременно злился и надеялся: это удивительное сочетание проявлялось складками на его лбу и взглядом, потухшим лишь для того, чтобы вновь заискриться.

– Брат, – наконец произнёс Руй. – Я сейчас охереть сколько поставил на тебя перед Фаттак. Обосраться нельзя.

– Найдём лазейку к его кухаркам или садовникам, прорвёмся внутрь… – рассуждал Эши, глядя в зеленеющие лозы на стене. – Если обделаемся, разницы всё равно не будет.

– Будет, чтоб тебя! – старший брат уронил ладонь на стол. – Обосранный труп Аганнар выложит на потеху или обычный – думаешь, нет разницы?

Эши не стал напоминать брату, с какой охотой гадились свежие трупы: в конце-то концов, это Руй прошёл войну. Плантатор пододвинулся к краю лавки и покашлял, намекая, что желает выйти из беседки, пусть каменистая земля за её порогом уже вскипала от объятий солнца.

Но покинуть живительную тень младший из братьев не успел. Едва он выбрался из-за стола и занёс стопу, как от посеревших на жаре кустов отделилась вытянутая фигура мужчины в тугом капюшоне. Мужчина стремительно пересёк опустевший двор и остановился всего лишь в шаге: Эши даже смог разглядеть капли пота в заострённой бородке.

– Ахот, – Руй чуть преклонил косматую голову.

– Чего она говорила? – забурчал вожак второго отряда.

Эши отодвинулся к дальней стене беседки, чтобы Ахот смог войти в тень. Учитывая, как тот озирался, сделал он это лишь для того, чтобы избежать непрошенных взглядов.

– Чего она говорила? – повторил Ахот всё так же тихо, но жёстко. – Фаттак. Она что-то говорила.

– Следишь за нами? – Эши бросил колкий взгляд исподлобья.

– Да, – Ахот ни единого биения сердца не провёл за сомненьями. – Нам вместе идти на дело: я должен знать, что у вас на уме.

Руй засмеялся. Он вновь уселся на край скамьи и протянул руку, приглашая Ахота сделать то же самое. Суровый наёмник лишь качнул головой.

– Слушай, брат… – заговорил Руй, искоса глядя на собеседника.

– У нас разные матери, – одёрнул его Ахот.

– Точно-точно, – Руй отвёл взгляд и облизнулся. – В общем, Фаттак устраивает дело, и она же создаёт правила. У каждого отряда история своя, и она не велела знать, кто чем занят. Вот и мы с ней перетёрли то, что касается моих людей.

– Херня, – рыкнул Ахот, и лицо его скривилось в обиде. – Со мной будет шестеро лучших парней, переживших самые тёмные дни в Сигерите. Они резали соперников и били законников, а потом мочились на их прах.