Я оделась и спустилась вниз к машине, Руслан догнал меня с Никитой на руках. Пока они бежали ко мне, у сыночка забавно подпрыгивал чубчик и двигались щечки. Он радостно подпрыгивал и тянул ко мне ручки.

– Хочешь, я отвезу? На моте будет быстрее.

– Нет. Вы отдыхайте. Я быстро.

– Все хорошо?

– Да. Все замечательно.

Обняла его и жадно поцеловала в губы. В офисе было тихо. Ни души. Я зашла к себе и нашла на своем мейле то письмо с фотографиями, спрятанное в секретную папку. Ввела кодовое слово. Пока скрипел принтер, я смотрела перед собой и до крови кусала свои щеки, так, чтоб во рту был привкус моей крови, так, чтоб эта боль заглушала другую.

Обратно я вернулась спустя час. Потом мы жарили шашлыки, дурачились во дворе, и я запретила себе думать о ночи. Я запретила себе вообще думать. Я жила этим последним днем, я им дышала, я его впитывала в себя… чтобы запомнить навсегда.

Позже, когда дети легли спать, а мы с Русланом смотрели какую-то старую комедию вместе, точнее, он смотрел, а я гладила его руки и понимала, что мое сердце не бьется. Оно замедлило свой ход.

– У тебя такие холодные руки. Пошли в постель? Я тебя согрею.

– Мне хорошо здесь. Просто обними меня крепче.

Сдавил до хруста, и я откинулась спиной ему на грудь, устроенная между его ног как в кресле, на пушистом ковре, чувствуя макушкой его горячее дыхание.

– Когда ты уезжаешь?

– Часов в девять утра. Еще успею с тобой поваляться в постели и даже выпить кофе… на тебе.

Не успеешь… прикрыла глаза и сдавила его запястья, справляясь с накатившей волной панической тоски. В ту ночь мы просто лежали на ковре, нежились, разговаривали, пока Руслан не уснул. Да и не мог он не уснуть, я подсыпала ему снотворное.

Потом еще долго стояла и смотрела на его лицо, на ресницы, на линию носа, подбородка, и сердце сжималось от любви к нему. Зашла к детям. Поправила одеяло у Руси, поцеловала Ваню в висок, едва касаясь губами, перекрестила Никиту. Его обнять не смогла. Если прикоснусь, возьму на руки, он проснется, и я не смогу уйти. Не смогу сделать то, что решила. Потом долго смотрела на спящую маму в проем двери. К ней подойти неслышно не выйдет – она слишком чутко спит. Даже сейчас, словно почувствовала, что я на нее смотрю, и приподнялась на одном локте.

Села в машину и еще раз посмотрела на окна, на ночник в комнате мамы и Никиты, на окна комнаты с камином, где спал Руслан, и повернула ключ в зажигании. Когда они проснутся, все станет иначе… все изменится. Взяла сотовый и набрала номер Игоря.

– Что…что так рано?

– Встретиться надо. Документы передам.

– Сейчас?

– Да. Или ты передумал.

– Где?

– К тебе приеду.

– Аааа, бл*… я не один.

– Ну так останься один. Жди. Скоро буду.

9. Глава 8

Сказал на прощание – «нет», глаза прошептали – «может». 
Ты загляни в душу себе, пойми… 


Что для тебя моя душа и моё сердце для тебя. 
Что я живу, я верю, я жду, потому, что люблю. 

Слепая тоска несет измученный крик надежды. 
Сердце болит, сердце не врет, молчит. 


Ведь для тебя моя душа и моё сердце для тебя. 
Что я живу, я верю, я жду, потому, что люблю. 

Я буду тебя спасать, я буду грустить с тобой. 
Дай лишь понять, как удержать тебя, постой… 

Ведь для тебя моя душа и моё сердце для тебя. 
Что я живу, я верю, я жду, потому, что люблю. 

Дай лишь понять, как удержать тебя, постой… 

Ведь для тебя моя душа и моё сердце для тебя. 
Что я живу, я верю, я жду, потому, что лю... 
Моя душа и моё сердце для тебя. 
Что я живу, я верю, я жду, потому, что люблю. 

Светлана Лобода

У меня не было слез. Только решимость и ощущение, что на это дно я полечу не одна. Прихвачу с собой этого тупого подонка, который решил, что сможет дергать меня, как марионетку, за ниточки, но он не учел одного – я не стану играть. Я выхожу из игры. И сейчас мне пока не болит… потом будет болеть. Потом будет так болеть, что я взвою, перегрызу себе вены зубами и изломаю ногти в мясо. Но не сейчас. Я решилась, и мне не оставили выбора.