– Добрый день, господа! Спасибо, что не бросили нас… – начал было Михаил, но тут же осекся: удивительно знакомым ему показалось лицо этого невысокого, даже скорее маленького человека, с густыми, шикарными бакенбардами, в высоком теплом цилиндре и кафтане на меху, в высоких сапогах, подмышкой он щегольски держал трость из гибкого дерева с набалдашником.

– Милостивые государи, вы кто такие будете? – спросил Пушкин, вытащив трость из подмышки и постукивая ею по свободной ладони.

– Александр Сергеевич, если не ошибаюсь? – наконец, оправился от первоначального шока Романов.

– Он самый! – чуть приподнял Пушкин цилиндр. – С кем имею честь?

– Романовы мы. Михаил Павлович, а это мой отпрыск, так сказать, Василий.

– Гм?! Прямо-таки Романовы? Не разыгрываете меня?

– Как можно, Александр Сергеевич!

– Ну, и куда путь держите?

– Вообще-то мы должны были оказаться в Петербурге, в столице, но, видимо, слегка заблудились. И я не могу понять, где мы оказались.

– Да вы точно издеваетесь надо мной, – скорчил недовольную гримасу Пушкин. – Что значит, слегка? Знаете ли вы, судари мои, что до Питера отсель верт четыреста будет?

– Ё…кэлэмэнэ! – Романов надвинул шапку на самые брови. – Ну, Серёга, ну удружил!

– Простите, не понял, что вы сказали?

– Это я… Я возмущен своим товарищем. Он должен был доставить нас в Петербург, а забросил в эту глушь.

– Я попрошу! – возмутился Пушкин. – Да я вызову вас на дуэль, за оскорбление моего имения. Вы находитесь на землях моего имения.

В подтверждение серьезности своего намерения, Пушкин, опять заложив трость под мышку, начал снимать с левой руки перчатку.

Все это время Василий молча стоял с открытым ртом и слушал, и следил за всем происходящим.

– Прошу прощения, Александр Сергеевич! Не имел ни малейшего умысла оскорбить вас. Просто я боюсь, что мы замерзнем в этой снежной пустыне, вот и не сдержался.

– В самделе, барин! Глянь-ко, как оне одеты, – вступился за Романовых ямщик.

– И правда, что-то вы уж больно налегке. Прошу в возок, господа. Тесновато, правда, будет, но, как говорится, в тесноте да не в обиде.

Пушкин пригласил нежданных спутников в возок, а сам скомандовал ямщику:

– Гони в Михайловское!

Когда Романовы садились в возок, Василий шепотом спросил отца:

– Пап, а откуда ты его знаешь?

– Чудак, человек. Кто ж его не знает – это же сам Пушкин, – также шепотом на ухо ответил Михаил.

– А почему ты сказал, что Петербург – это столица, если столица – Москва?

Но этот вопрос уже услышал Пушкин.

– Молодой человек, видимо, не силен в географии, – усмехнулся поэт. – Столицей Российской империи является творение Петра Великого – Санкт-Петербург.

– Нет, Москва, – заупрямился Василий. – Это вы не сильны в географии…

Михаил недовольно толкнул локтем сына, с испугом глянув на Пушкина.

– А что ты толкаешься? Что я не прав?

Пушкин подозрительно начал рассматривать неожиданных спутников.

– А скажите мне, сударь, что на вас за штаны такие? Отродясь таких не видывал.

– Понимаете, Александр Сергеевич, мы прибыли сюда из будущего…

– Это обычные джинсы! – перебил отца Василий. – И, к тому же, не самые крутые.

Пушкин тут же перевел взгляд на мальчишку.

– А это что на отроке за кафтан такой, да еще и с капюшоном. Будто монах.

Пушкин стал ощупывать куртку, удивляясь ткани.

– И ничего не монах. Это обычная куртка-аляска!

– Аляска? А, помню! Это Русская Америка. Русско-американская компания. Федька Толстой-Американец рассказывал, что бывал он в этой глуши.

– Болтун он, и врун, этот ваш Федька Толстой.

– А вы почем знаете? – удивился Пушкин.

– Да уж знаю! Я же говорю, мы прибыли сюда из будущего. 14 числа декабристы должны выйти на Сенатскую площадь, чтобы не допустить вступление на престол Николая…