МВ:
Знаешь, «нечистоплотный журналист» – это плеоназм. Он был успешный журналист, и этим все сказано.
ГС:
Более чем успешный. Во времена Пушкина Булгарин был более читаем.
МВ:
Да, причем и как журналист, и как беллетрист.
ГС:
И вот Булгарин попытался уязвить Пушкина – у них были скверные отношения – тем, что его прадеда купили за бутылку рома. И Пушкин в «Опровержении на критики» пишет: «В одной газете (почти официальной)[12] сказано было, что прадед мой Абрам Петрович Ганнибал, крестник и воспитанник Петра Великого, наперсник его… был куплен шкипером за бутылку рому. – И далее: – Прадед мой если был куплен, то, вероятно, дешево, но достался он шкиперу, коего имя всякий русский произносит с уважением и не всуе» (Т. 7. С. 126).
МВ:
Имея в виду Петра I.
ГС:
Да; и, отвечая обидчику, Пушкин развивает мысль о том, что – да, конечно, Булгарин – иностранец, он может не понимать и не любить историю России, однако «не похвально ему за русскую ласку марать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться гробами праотцев» (Там же). Гробы праотцев – один из краеугольных камней в мировоззрении Пушкина. Это означает, что человек, у которого есть прошлое, есть история, – не случайно он сразу поминает свое шестисотлетнее дворянство, – не может руководствоваться сиюминутными выгодами и поблажками, он должен сохранять не жизнь, но лицо.
МВ:
Вот еще что характерно – и здесь мы перебрасываем мостик к современности, – что Пушкин так ни разу не вырвался за границу. Притом что в то время не было таких уж непреодолимых препятствий. Многие друзья Пушкина, люди отнюдь не верноподданнические, каким-то образом выезжали за границу, и нормально им это удавалось. И богач, миллионер Вяземский, и весьма скромных средств Батюшков – все изыскивали способ попасть в Европу. Но Пушкин, хотя и неоднократно на это жаловался, так никуда и не вырвался. Боюсь сказать, что он не очень-то и хотел. Хотя он неоднократно декларировал – то намерение «взять тихонько трость и шляпу и поехать посмотреть на Константинополь» (Т. 10. С. 65)[13] из Одессы через море, то записаться в китайскую миссионерскую экспедицию, но до дела у него так и не дошло. Видимо, «любовь к отеческим гробам» была для него очень значимым фактором, очень значимым магнитом, который его притягивал сильнее, чем интеллектуальные размышления, рациональное желание увидеть Париж и Лондон.
ГС:
Мысль Пушкина, процитированная в его прозе, повторяется и в стихотворении «Моя родословная». Размышляя про своего купленного за бутылку рома прадеда, Пушкин формулирует так:
и важнейшая фраза:
(Т. 3. С. 199).
МВ:
Петр Великий, чье так удачно пришедшееся трехсотпятидесятилетие мы отметили в 2022 году, вообще был человеком достаточно странным. То, что связано с его государственной деятельностью, действительно велико. Не подлежит сомнению, что он был великий государь. Но он окружал себя странными людьми, фриками, авантюристами. И Ибрагим был далеко не самый фриковатый из них. Но, безусловно, Петр умел окружать себя не просто шутами и дураками, как Анна Иоанновна. «Птенцы гнезда Петрова» – это же не просто так; все, кто Петра окружал, были если не выдающимися военачальниками, то хваткими администраторами и энергичными проводниками воли Петровой. И то, что Ибрагим оказался в этом ближайшем кругу, конечно, говорит о нем очень хорошо. Пушкин, может быть, и не знал этого так, как мы это знаем сейчас, но, безусловно, чувствовал.