ГС:
Николай I Петром не стал, и Пушкин понял, что эти параллели оказались несостоятельны. В конце жизни Пушкина заинтересовали личные свойства предков, а не их служба властям. Вероятно, это связано с вызреванием его историософской концепции, где главная точка истории – это не манифесты, не площади, не поля сражений, а частный дом. И Ганнибала он начинает связывать с Отелло, о котором Пушкин писал в «Table-talk»: «Не ревнив – напротив: он доверчив» (Т. 8. С. 65). Вообще вопрос об обманутой доверчивости – это, наверное, у Пушкина открытый вопрос. Он же сначала очень доверительно отнесся к этим широким жестам Николая I, писал об этом в «Стансах», которые фактически прославляют его, был даже обвинен некоторыми молодыми современниками в том, что поступается высокими идеалами свободы.
МВ:
Да, на что писал: «Нет, я не льстец, когда царю…» (Т. 3. С. 47).
ГС:
Да-да. А потом вышло так, что придворный поэт, он, конечно, придворный поэт, только Бенкендорф, которого интересовали не литературные качества произведения, а лояльность, ему точно не друг. Свободно творить невозможно, реформ никаких, а полицейский гнет усиливается. Это совсем не то, чего Пушкин ожидал после первого разговора с Николаем I.
Родители
ГС:
Вспомнив о предках Пушкина и о том, как себя ощущал Александр Сергеевич в кругу русского дворянства, обратимся теперь непосредственно к его семье. Итак, родители. Сергей Львович Пушкин – он переживет своего сына – родился в 1770 году, умер в 1848-м. И Надежда Осиповна Ганнибал, 1775 года, то есть на пять лет младше мужа.
МВ:
Надежда Осиповна и Сергей Львович были в родстве. Она его внучатая племянница; то есть Сергей Львович женился очень домашним, семейным образом.
ГС:
А умерла Надежда Осиповна меньше чем за год до гибели сына, в марте 1836-го.
МВ:
Да, причем Александр как старший сын успел ее похоронить – отвезти в Святые Горы; и тогда же купил место под могилу для себя самого. Увы – она понадобилась ему гораздо раньше, чем можно было предполагать. Но об этом позже, а пока скажем, что Надежда Осиповна хоть и была на пять лет моложе мужа, умерла на 12 лет раньше. И родила восьмерых детей, из которых до зрелости дожили трое. Детская смертность была чудовищной во всех классах общества.
ГС:
Сергей Львович был поэтом, баловался стихами, но это не носило серьезного характера. С отцом Пушкин и связывает свое шестисотлетнее дворянство…
МВ:
…естественно.
ГС:
Нравы в семье были африканские и без Ганнибала. Например, прадед Пушкина по отцу, который тоже служил Петру I, был сержантом гвардии и в припадке безумия убил свою жену.
МВ:
Сам Пушкин так думал. Сейчас историки не так уверены – в припадке безумия или просто по дикости нравов. Вообще, конечно, грустная история про домашнее насилие. Но – это первая половина XVIII века; это не то чтобы оправдывает, но объясняет – нравы такие, простаковско-скотининские. Даже покруче, потому что «Недоросль» – это уже вторая половина XVIII века.
ГС:
И Надежду Осиповну Пушкину, которая, собственно, и происходит от Ганнибала, называли «прекрасной креолкой». Родители были безалаберны в хозяйстве…
МВ:
…что не было уникальным в то время. И тут я снова должен вклиниться с личной историей. Я сам семидесятого года, мне гораздо проще сопоставить себя с Сережей Пушкиным, чем с его сыном Сашей. Да, я могу думать о Сергее Львовиче как о Сереже, потому что мне самому в девяносто девятом году было 29 лет. Книга, естественно, не обо мне, но попробуйте – я обращаюсь к нашим читателям – обратить рубеж XVIII–XIX веков в рубеж XX–XXI. Что вы делали в девяносто девятом году, в пятом, в пятнадцатом? И сопоставьте это с родителями Пушкина. Потому что история России ходит по кругу. С точностью буквально до 100 лет.