Через три недели Инга объявила всем о нашей помолвке. Причём объявила неожиданно, но торжественно. В большой девчоночьей палатке Инга накрыла большой стол всякими вкусностями, которые привезла из районного магазина, включая бутылку вина. И вот, когда бутылка была открыта, Инга торжественно объявила, что мы с ней… помолвлены. Я открыл рот от удивления. Но быстро сообразил, что идея-то замечательная, и согласно закивал головой. Более того, заявил даже, что когда приедем в Ленинград, то обязательно поженимся.
Но вот целина закончилась, и мы расстались: Инга вернулась в Ленинград, а я поехал к маме в Оршу на пару недель. За ударную работу на комбайне со мной расплатились зерном – выдали двенадцать центнеров пшеницы. Не живьём, конечно, а в виде кучи справок, подтверждающих, что мне принадлежат эти 1,2 тонны зерна. Это было моё первое знакомство с рынком ценных бумаг. Забегая вперёд, скажу, что в Ленинграде на элеваторе я продал своё «зерно» почти за бесценок, но тем не менее этих денег мне хватило, чтобы купить костюм, который впоследствии стал свадебным.
Приехал я к маме в Ингиных синих сатиновых шароварах на резинке, которые ей сшила тётушка, потому что мои единственные брюки были изодраны на комбайне вдрызг. И мама, когда увидела меня в этих штанах, заплакала – поняла, что в моей жизни появилась женщина.
В октябре вернулся в Ленинград. Инга уже приступила к занятиям. За месяц разлуки мы ни разу не виделись, телефона тогда не было, и нам пришлось друг друга искать. Инга со своей подругой передала записку, что будет ждать меня под часами в главном здании института. Я пришёл раньше и, как на грех, встречаю свою условную приятельницу (в белорусском духе). Она расспрашивает про целину, и я ей рассказываю, что на целине случилась моя помолвка. Она в слёзы. Я стою и не знаю, что делать, и тут появляется Инга: «Серёжа, ну где ж ты?» Я не успел ответить, как Инга увидела плачущую девушку, повернулась и пошла прочь. Я побежал за ней. Мы молча гуляли два часа. Просто шли рядом. Замерзли страшно. Инга говорит: «Ну что, пошли ко мне? Поговорим?» Я согласился. Пришли домой, выяснили отношения, и я остался. Остался навсегда.
Инга была из Петрозаводска, и мама снимала ей комнату в коммунальной квартире. Жила она в комнате с мальчиком-школьником двенадцати лет, Толиком, которого опекала, – её опека была платой за эту комнату. С этого дня мы с Ингой стали жить вместе, хотя тогда это было, мягко говоря, не принято, и смотрели на нас косо. Вот с этого мы и начали.
История нашего знакомства ещё более романтичная. Впервые я увидела Сергея на пути от железнодорожной станции в Кустанае к месту работы на стане, куда нас везли несколько часов по голой степи «вповалку» в открытых грузовиках. Жара была несусветная, воды с собой не было. Наконец сделали привал у степного «озера» – громадной мутной лужи. Но для нас это было море в пустыне. Все кинулись в воду, полоскали пропылённые волосы, пытались постирать одежду после длительного пути в теплушках.
Через час был дан приказ «по машинам». Здесь караван машин (это были отряды из разных институтов Ленинграда) разделялся по местам назначения. К нашему грузовику подошёл молодой человек в серых брюках (!), белой (!) рубашке и с копной кудрявых волос на голове – красавчик! Он вскочил на колесо грузовика, заглянул в кузов: «Все на месте? Всё в порядке? Вперёд!» Мы видели его впервые и решили, что это какой-то начальник. Как потом оказалось, у него просто не было другой одежды и его, сжалившись, везли в кабине грузовика. А начальником он назначил себя сам, поскольку сопровождающий нас преподаватель оказался «утомившимся». Откуда мне было знать, что это моя судьба заглянула к нам в кузов? Меня он, конечно, не заметил в толпе. А мне, как и многим нашим девчонкам, приглянулся. И каково же было моё изумление, когда через несколько дней я увидела на кухне полевого стана того пижона, что пересчитывал нас в грузовике.