– Подождите! – Кристина подняла руку. – Я хочу показать вам один документ.

Она поднесла к камере нечто, выглядевшее официальным бланком.

– Что это?

– Представление к государственной награде. Медали ордена «За заслуги перед Отечеством» третьей степени. Здесь стоит ваше имя. Посмотрите внимательно.

Лучинский всмотрелся – и опешил.

– Я… награжден?

– Пока нет. Но если вы окажете нам требуемую услугу, так оно и будет. Можете не сомневаться.

Павел Борисович окончательно растерялся.

– Но… Поймите, я не в состоянии… Решение принято. На сайте его разместят в ближайший понедельник. К тому же все члены жюри давно разъехались кто куда. И как я им объясню? Тем более, находясь здесь, посреди Индийского океана.

– Последнее легко поправимо. Вам заказан и оплачен билет на ближайший рейс из аэропорта Мале. Получить его можно на стойке «Катарских авиалиний». Вылет сегодня в 21.30. По прибытии вас встретят. А как только вопрос будет решен, мы, если пожелаете, за наш счет отправим вас обратно. Вас устраивают условия?

«Это не нувориши», – подумал Лучинский.

– Павел Борисович?

Лучинский представил, как будет выглядеть медаль у него на груди.

Он поднес к горлу бутылку, допил остатки минералки и произнес:

– Встречайте.

Всю дорогу от острова до аэропорта критик пытался вспомнить, кто такой Сергеев. Что-то эта фамилия ему все же напоминала.

23 мая

13.10

– Раз все в сборе, – сказал Сергеев, когда Лучинский присоединился к ним, – настало время обговорить детали. Как уже было сказано, вы должны написать три рассказа…

– Хватит и одного, – перебил Павел Борисович, от которого, несмотря на раннее время, шел устойчивый коньячный дух. – Вам ведь достаточно одной публикации, чтобы прекратить эту безумную игру?

– Вполне. Но, если позволите, я буду исходить из базовых условий. Итак, вы можете, – Сергеев изменил формулировку, – написать три рассказа. Объем текста не имеет значения. О готовности рукописей извещайте меня через Кристину. Я организую их немедленную отправку по указанному вами адресу, и я же извещу вас в случае получения положительного ответа редакции. Учитывая, что, насколько мне известно, максимальный срок рассмотрения рукописей – два месяца, плюс… добавляем время, которое потребуется на написание рассказов, какие-либо итоги могут проявиться не ранее середины июля.

Сергеев замолчал. Геннадий Иванович решил, что беседа окончена, но Лучинский оказался проницательней.

– Кажется, это не все, – заметил он.

– Вы правы. Рассказы должны быть написаны в том же жанре, что и направленная вам рукопись. Впрочем, не будем слишком сужать рамки. Подойдет все, что укладывается в термин «остросюжетная проза».

– Нет! – вырвалось у Карпова. – Это невозможно!

– Боюсь, не только возможно, но и обязательно, – подчеркнул Сергеев. – При этом вы оба окажетесь в равных условиях, поскольку до сих пор не писали ничего подобного.

– Не писал – и не собираюсь! – Геннадий Иванович повернулся к Лучинскому: – Павел Борисович, вы-то почему молчите?

Критик сделал очередной глоток из бокала и пожал плечами.

– Да мне, в общем, по барабану.

– По барабану?! Если мне не изменяет память, ваша недавняя статья называлась «Мейнстрим как суррогат искусства».

Лучинский сохранял завидную безмятежность.

– Голубчик, при чем тут моя статья? Вы полагаете, у нас есть возможность выбора?

Карпов по-настоящему растерялся.

– Но я просто не смогу написать ничего подобного! Даже если меня пригрозят убить прямо сейчас!

Сергеев посмотрел на него с интересом.

– Правда? Как же вы собирались помогать Михаилу Петровичу? Мы ведь оговаривали, что он пишет именно в этом жанре. Неужели желание получить три миллиона рублей сильнее страха смерти?