Директриса обернулась к Васильку и чуть не врезалась в стол.
– В общем, воспитывать родителей – это не фунт сушёного пупыршона! – заключила она. – А приёмные родители могут вообще оказаться неудачными. С какими-нибудь вредными привычками. Просто так их в родительский дом не сдают. Я бы на вашем месте сто раз подумала, прежде чем взваливать на себя такую ответственность.
– Я и подумал. Ровно сто раз! Если не отпустите, уеду без разрешения!
– Не уедете!
– Уеду.
– Не посмеете!
– Посмею. Я преподаю хулиганство! Неужели вы думаете, что я могу чего-то не посметь? – с вызовом воскликнул Василёк и решительно спрыгнул с багажника.
– Ну хорошо. В конце концов, я не тиран и не крюк. Хотите – уезжайте. Только придётся вам взять попутчика.
– Какого, к крюкам, попутчика?
– Не ругайтесь при даме! – поморщилась директриса. – А поедет с вами ваш ученик, Бурьян Подорожный.
– Зачем он мне? – насторожился Василёк.
– Вчера вы написали, что Бурьян живёт один, без детского присмотра. Мы не смогли найти ему опекуна тут, и педсовет решил сдать его в родительский дом. Вы эту кашу заварили, вы его туда и везите! – заключила директриса, потирая лапки.
Она так увлеклась, что въехала в стену, свалилась с велосипеда и разревелась. Василёк кинулся её утешать, хотя в глубине души ему самому хотелось плакать. Для старшего преподавателя не было худшего наказания, чем провести пару вечностей в компании Бурьяна.
Глава с большим багажом
Василёк вышел из школы расстроенный и взъерошенный. При плохом настроении шерсть у него всегда вставала дыбом.
У школьного крыльца его уже ждал Бурьян с возом и маленькой тележкой. На возу лежали пять больших деревянных сундуков, десять крохотных берестяных ларцов, два пухлых чемодана, четыре увесистых мешка с пупыршонами, восемь узлов с тряпьём, пять коробок, шесть коробков, кочерга, лопата, коса, самовар, виолончель в футляре, три котомки и два фикуса в горшках. На тележке важно сидел толстый, белоснежный, словно накрахмаленный, гусь.
– Что это? – охнул Василёк.
– Мой багаж. Я без него не поеду! – упрямо заявил Бурьян.
– Мы никак не можем всё это взять с собой! В дорогу надо брать только самое необходимое.
– Это и есть самое необходимое! Либо хозяйство едет со мной, либо я остаюсь с ним. – Старик удручённо почесал седой пух на своей голове и прибавил: – Я вообще-то не просил отправлять меня в родительский дом!
– Ты ведь старый, за тобой нужен уход, – возразил ему Василёк. – И любовь детская тебе нужна. Я хотел как лучше!
– Не надо за мной ухаживать! Я и сам отлично справляюсь. И с собой, и с огородом, и с курятником, и с целым пупыршонным полем, если хотите знать. Я прекрасно жил один. А теперь придётся жизнь доживать в родительском доме. Всё из-за вас!
– Там не так уж плохо, – неуверенно пообещал Василёк. – Тебя оттуда быстро заберут какие-нибудь хорошие и ответственные дети, которым нужен отец.
– Никто меня не заберёт, – махнул лапой Бурьян. – Никому такой отец, как я, не нужен.
– Это ещё почему?
– Да потому. Думаете, я не знаю? За спиной все называют меня занудой. Ни один ребёнок такого отца не захочет… – Бурьян тяжело вздохнул и присел на воз. – Может, я зануда и ворчун, но что поделаешь! Какой есть. Другим не быть.
Васильку вдруг стало жаль старика и захотелось его утешить.
– Я не считаю тебя занудой, – соврал он. – Ты очень интересный, хоть и взрослый!
– Правда?
– Угу!
Старик был тронут.
– Спасибо, Василёк Ромашкович! Мне очень приятно, что такой несолидный хулиган и несерьёзный мечтатель, как вы, считает меня интересным*!
* «Несолидный хулиган» и «несерьёзный мечтатель» у пухов большие комплименты.