Но по-настоящему ощутить себя военным он мог, если вдруг заваривалась серьёзная каша, связанная с личным конфликтом, решить который был способен поединок.

Дуэль – в переводе с латинского «единоборство, поединок». Самой жестокой из всех видов европейской дуэли всегда считалась русская дуэль, получившая наибольшее распространение в России со второй половины XVIII века и прочно вошедшая в обиход российского дворянства на целое столетие.

В отличие, скажем, от французского поединка, который из-за большой барьерной дистанции в 30–40 шагов носил, скорее, ритуальный характер, русская дуэль была намного серьёзней и драматичней, а основой её являлось абсолютное равенство шансов соперников независимо от общественного положения, звания и чина. Кроме того, если в Европе оскорбленный имел кое-какие преимущества, например выбор оружия или право первого выстрела, то в России, как правило, полагались на жребий: на поле чести, у барьера, каждый имел равные права получить или дать удовлетворение своему противнику, одинаковые шансы пролить свою кровь, отстаивая честь и достоинство.

Русская дуэль – понятие особое. Поединок являлся некой конечной судебной (правильнее было бы сказать – внесудебной) инстанцией, ставившей окончательную точку над «i». В России не было судов Линча – дуэль решала то, что не мог решить ни один суд. И поединок рассматривался как элемент правосудия дворянского сословия, но никак не самосуд. Во главе угла стояла презумпция правоты: выигрывал тот, кто прав. Вина неправого смывалась кровью. Именно поэтому русская дуэль отличалась неслыханной бескомпромиссностью.

К слову, американская дуэль из-за своей безнравственности была далека от русского дуэльного кодекса. Как правило, оскорблённый соперник, желающий удовлетворения, выбирал оружие и имел право выбора некоторых условий дуэли. Получив оружие, соперники чаще всего удалялись в лес, где и начиналась смертельная охота друг на друга. Разрешалось прятаться, подстерегать противника в засаде и даже… стрелять в спину. Вот такие «правила»…

Следует заметить, в николаевской России узаконенного дуэльного кодекса как такового не существовало. Кодекс чести заключался в некой общепринятой традиции, основанной на прецедентах предыдущих поединков, с новыми поправками и дополнениями[29]. Когда с первым европейским дуэльным кодексом ознакомились русские дуэлянты, они только рассмеялись. По их мнению, настоящим поединком в нём и не пахло: что ни строчка – то очередная насмешка над «истинными правилами», по которым стрелялись в Российской империи.

Взять хотя бы это, основополагающее: «За одно и то же оскорбление удовлетворение можно требовать только один раз…» Насмешка. Русские стрелялись – пока было желание и возможность. Слова смертельно раненного Пушкина при возвращении с дуэли: «Когда поправимся, начнём сначала».

Смерть в европейской дуэли изначально исключалась: «Ни в коем случае не должны секунданты предлагать дуэль “на жизнь или смерть” или соглашаться на неё». Русские покатывались с хохота: так для чего вообще стреляться?! Ведь в том-то и заключалось истинное правосудие, что правый, оставшись в живых, должен был победить. Страх быть убитым уже сам по себе являлся наказанием. А уж там – как судьбе угодно…

Вот ещё одно, связанное с европейским малодушием: «Кто выстрелил, тот должен остановиться и выждать выстрел в совершенной неподвижности».

Как бы не так! В России подобное правило соблюдалось разве что во время поединков с иностранцами. (Это условие было соблюдено при последней дуэли Пушкина с Дантесом.)