Публичное сокровище. Повесть. Только для женщин Хелью Ребане

Это лето в Москве было похоже на осень.

За окном вторую неделю хлестал дождь, даже днем приходилось включать свет в квартире. Первое лето нового тысячелетия…

В тот вечер я стояла в темноте у распахнутого настежь окна кухни, за которым мокли под дождем две старые плакучие березы, и смотрела вниз, на мокрый, освещенный уличным фонарем, асфальт перед подъездом. Стол в комнате был давно накрыт, но Стаса все еще не было.

В голове у меня тупо крутилось: «Я купила тебе „Боржоми“ в стекле. Ты просил – я купила».

Где-то поблизости из темноты раздавались глухие удары – сносили соседнюю пятиэтажку. У строителей начался аврал, они работали теперь и по ночам.

Вам приходилось видеть когда-нибудь дом, подготовленный к сносу? Как он стоит, зияя окнами, уже без стекол? Есть в этом зрелище что-то невыразимо щемящее…

С самого утра я нервно ходила по дому, у меня всё валилось из рук. «Я как самолет, попавший в Бермудский треугольник», – думала я. «Говорят, у него отказывают приборы, и он начинает блуждать, пока не сгинет совсем».

Днем я сбегала под проливным дождем к метро. Купила в ларьке с вывеской «Лучшие цыплята России» цыпленка-гриль и две бутылки минеральной воды. Там я и услышала, как продавщица спрашивает кого-то в глубине ларька: «Боржоми в стекле есть?»

«Клеопатра! Не плачь обо мне. Только фары машин, проезжающих мимо…» Бред какой-то лезет в голову.

Причём здесь Клеопатра? Впрочем, «в сте-кле» и «Кле-опатра…»

Он не придет, пронзило меня вдруг. Это знание, именно знание озарило меня внезапно, как непреложный факт. Он сейчас с другой.

Минуточку… Это же не доказано! Я бросила еще раз взгляд вниз, отошла от окна и выключила радиоприемник, где музыку сменили всё те же печальные новости про подводную лодку «Курск».

Нет, звонить ему не буду. Ни за что, решила я, и через секунду направилась к телефону. На службе, где он обычно задерживается допоздна, номер не отвечал. А мобильный телефон безучастным женским голосом сообщил, что абонент временно недоступен. Мое порой чересчур богатое воображение нарисовало отчетливую картину, чем он временно занимается, пока недоступен мне.

«А чего же ты хотела? – спросила я себя, налив в бокал „Бордо“ и нервно вгрызаясь в румяную ножку лучшего цыпленка. – Чего ты ждешь от человека, который уже двадцать лет назад сказал, что любовь – это болезнь? Цинизм с годами крепнет… впрочем… наверное, он прав. Любовь – болезнь. Любовь – капкан. И тебе, дорогаяженщина, следует вырваться из капкана…»

Я вздрогнула – зазвонил телефон. Кинулась к аппарату. Не сразу узнала глухой как из подземелья, голос… Не он. Звонил мой сын, из Америки. Так поздно… Что-то случилось? Ах да, сообразила я, ведь у них там сейчас утро.

– Мать, как ты там? – бодро спросил сын.

– Все хорошо! – тоже бодро ответила я. Не жаловаться же сыну на Бермудский треугольник. – А ты там как? Что делаешь?

– Иду по берегу океана, светит солнце. Чудесное утро.

Я отчетливо представила себе сына, океан. Сын шел головой вниз, ногами вверх. Потому, что Америка на противоположной стороне земного шара. Я его именно так себе представляю, когда он там.

– И птички поют? – спросила я.

– Поют! И акулы в океане плывут. Что-то случилось? Голос у тебя какой-то странный.

– Все хорошо. Только…

– Что только?

– Да так. Дожди, грозы… В Калужской области даже смерч был. Представляешь – поднял в воздух и унес башенный кран.

– Мать… я вот что подумал. У тебя же только что был день рождения. Может, тебе путевку подарить? Во Францию, например… Что ты молчишь?

– Заманчиво… Только может быть, лучше в Турцию? Франция – дорого очень.

– Никаких турций, поедешь в Париж, – сказал сын и повесил трубку.

«Нет, ну какой у меня сын. В прошлом году уже дарил на день рождения путевку в Париж… А вот для Стаса ты – женщина без дня рождения. Да, надо поскорее уехать и забыть… Уеду, а там… Что там? Французский любовник, вот что. Нет, как правильно? Любовник – француз. Ну, да, конечно… Ты ведь Стасу даже изменить не сможешь».

«И сдался ему твой день рождения, о котором он понятия не имеет, когда же бывает это не-событие, – думала я, уже лежа в постели, – если его не встревожил даже день твоей вполне возможной смерти. Он и не подумал позвонить, когда потерпел крушение паром „Эстония“, погибло около тысячи человек. Второй „Титаник“… Конечно, мы тогда уже расстались, но я бы позвонила… знать, что тебя не любят, – мало. Надо в это еще и поверить. А я не верю. Никто не верит, если любит».

Мысли мои путались, пока, наконец, спасительный сон не избавил меня от горького комка в горле.

– Гостиница «две звезды» – это, конечно, уже край. То, что я называю «вопиющая скромность», – говорил Сергей, менеджер турфирмы «Ривьера», закрывая форточку, откуда в комнату на подоконник, заваленный папками, полетели брызги внезапно усилившегося дождя.

Этот молодой мужчина оформлял мне путевку в Париж и в прошлом году. Он меня тогда удивил, сказав: «Париж – город маленький». И, как и тогда, я снова подумала: «Как же он похож на Юрку!». На мою первую, школьную любовь…

– Ну, где мы возьмём сейчас приличную гостиницу в Ницце? Самый сезон! – продолжал он, снова усаживаясь за стол, и испытующе глядя на меня красивыми юркиными глазами. – В августе там всё забито. Зато в Париже мы подобрали для вас отличную гостиницу, «Резиданс Клебер». Шестнадцатый округ! Самый фешенебельный район Парижа. Неподалеку Эйфелева башня. А вместо Ниццы берите Канны. Есть отличная гостиница. До Ниццы пятнадцать минут. Можете хоть каждый день ездить.

Канны… Кинофестивали. Ну и что? Название этого города ничего не говорило моему сердцу. А Ницца… мечта… Согласна на «вопиющую скромность».

– Билеты на самолёт есть только на конец августа. Что будем делать?

Уже прошло два дня, а от Стаса ни звонка, ни извинений. Прочь отсюда! Чем быстрее, тем лучше. Что ж, поеду через Таллинн. Навещу маму, съезжу оттуда в Ригу по делам, а в Париж полечу уже из Таллинна.

Сергей позволил мне позвонить от них в таллиннскую турфирму, забронировать билеты на самолет Таллинн—Париж.

– Когда вернетесь, позвоните мне, пожалуйста, – попросил он, заглянув мне неожиданно как-то особенно в глаза. – Расскажете о гостинице «Нормандия», хорошо? Мы обычно ездим в ознакомительный тур, надо иметь представление о том, что мы рекомендуем клиентам, а вот там я никогда не был.

– Обязательно позвоню.

Словно с Юркой поговорила…

Из турагентства я вышла около шести часов вечера, повторяя, как заклинание: «Резида-анс», «Клеб-еер». Спустилась в метро на «Пушкинской». Поколебалась, не зайти ли мне к знакомым в магазин «Берегите голову», который находился тут же, в подземном переходе. Забрать остатки товара. Два года назад, во время дефолта, мой «бизнес» в одночасье рухнул. Я хотела сделать полный возврат, чтобы взять какие-нибудь сувениры с собой в поездку, но обнаружила, что забыла дома квитанции. К счастью.

Перестройка в стране не только позволила всем заниматься мелким «бизнесом», но многих просто вынудила. Бывшие инженеры из исчезнувших, или же попавших под сокращение, НИИ занимались теперь, кто во что горазд. Многие – частным извозом. Кто-то шил на дому и продавал в подземных переходах у метро свои изделия. Самые предприимчивые ездили «челноками» в Турцию и Китай.

Теперь верилось с трудом, что в советское время за частное предпринимательство была суровая статья уголовного кодекса вплоть до расстрела. В новое, антисоветское время многие люди с высшим образованием превратились в деклассированный элемент. Это словосочетание мне запомнилось из курса истории партии в университете. Правда, под ним подразумевались оборванцы времен Октябрьской революции. Но я чувствовала, что оно вполне уместно, когда бывший «завгруппы» или старший инженер солидного института торгует на вещевом рынке турецкими кожаными куртками. Свой «бизнес» я, тоже деклассированный элемент, мысленно называла «ab ovo», так как начало ему положило расписанное мной деревянное яйцо. Звучит красиво. Но сути это не меняет.

Бизнес как луна, если не убывает, то растет. Мой все разрастался и наступил момент, когда я стала просто поставщиком сувениров. Но дефолт девяносто восьмого года вернул все на круги своя. Мелкие «бизнесмены» и «бизнесвумены» после него уже не оправились. Именно в тот день, 19 августа два года назад, после десятилетнего перерыва мы снова встретились со Стасом.

Я столько раз переигрывала дату нашей новой встречи… Мне так хотелось, чтобы это был какой-нибудь важный день, например день его или моего рождения, новый год… А получилось – дефолт.

В вагоне я втиснулась на сиденье между читающей жещиной и мирно посапывающим подвыпившим работягой. На следующей станции полвагона вышло. Напротив меня уселась девушка с маленькой лохматой собачонкой. Умильная мордашка собачки выглядывала из плетёной сумки. Поезд тронулся, собака занервничала и вылезла из сумки девушке на колени. Худенькая, лохматенькая. Сосед-выпивоха проснулся и перестал валиться на меня. Удивленно таращась на собачку, он громко, на весь вагон, произнес: