Исходя из сказанного, можно сделать следующее утверждение: прошлое уголовного процесса – состязательность и розыск, будущее – публичность, как выражение интегративного свойства общества, его единства. Подобная тенденция была замечена еще И. Я. Фойницким, который писал: «История уголовного процесса начинается господством в ней частного начала… Мало-помалу выясняется и постепенно развивается публичное начало уголовного процесса; он становится делом общественным, государственным»[258]. Следовательно, не углубление состязательных начал влечет за собой качественное изменение исторической формы процесса, как считает С. Д. Шестакова[259], а появление и нарастание публичного начала.

Состязательный процесс и розыскной – две исторические формы, каждая из которых зародилась и существовала в определенных условиях, но закономерности цивилизационного развития преодолевают ограниченность конкретных условий и выявляют главные тенденции развития – от замкнутости к общности, от противопоставления интересов к поиску точек их соприкосновения и к совместной их реализации. В современном процессе представлены и состязательность, и публичность, но в зависимости от исторических и культурных традиций в различных странах преобладает или то или другое начало.

Сделав такой вывод, мы не можем обойти молчанием прогноз другого исследователя. А. В. Смирнов, анализируя историю развития процессуальной формы, выделил два идеальных типа процесса – состязательный и розыскной. Отрицательно относясь к розыску, будущее в развитии уголовно-процессуальной формы он видит за постсостязательным процессом[260], который отражает высокую степень социализации индивида, примирение индивида с его социальной сущностью. Публичность в этом процессе уже не ассоциируется им с главенством узкого государственного интереса. «Она еще и неконфронтационность, нонкомбатантность процессуальных отношений»[261]. Публичность в этом процессе меняет положение прокурора, деятельность его перестает быть односторонней в силу изменения задач. «Задача государственного обвинителя теперь состоит не в том, чтобы добиться осуждения "хотя бы рухнул мир", – его в первую очередь должно беспокоить установление истины и соблюдение прав личности. Реабилитация невиновного – столь же ценный и желанный результат для обвинителя и суда, как и осуждение виновного…»[262] По сути задачи прокурора становятся тождественны задачам суда. Очевидно, не зря в свое время А. Ф. Кони характеризовал прокурора как публично говорящего судью[263]. Если исходить из такого понимания будущего процесса, то обозначение «постсостязательный», вероятно, должно означать «тот, что после состязательного», освободившийся от состязательных моментов. Но А. В. Смирнов делает иной вывод. В этом процессе, по его мнению, «все основные признаки состязательности – наличие равных сторон и независимого суда – сохраняются»[264]. Вывод более чем спорен и противоречит тому, какие признаки состязательности автор выделял ранее. По его мнению, которое он высказывал нас. 17–18, идеальный состязательный тип характеризуется наличием противоположных конкурирующих сторон; процессуальным их равноправием; главной движущей силой процесса является спор сторон, а не инициатива суда, который независим от сторон. Более того, признавая справедливым утверждение И. Я. Фойницкого, он соглашается с ним в том, что «сторона, которую заранее устраивает не только подтверждение, но и опровержение тезиса… не есть истец, а такой процесс не является исковым»[265]. Описанный им постсостязательный процесс является именно таковым: он уже не исковой, а следовательно – не состязательный. В последующей своей работе А. В. Смирнов прямо утверждает, что «дискурсивное производство перестает быть исковым, нацеленным главным образом на то, чтобы одержать верх над противником. Для него имеет первостепенное значение не понятие спора…», а деятельность по восстановлению человеческих отношений, и в этом он видит единство целей участников дискурсивной состязательности