– На дверной ручке?

– Нет, на ней бесполезно. А вот на стекле входной двери подъезда – вполне возможны. По опыту знаю: выходя из подъезда, люди механически протягивают руку вперед и толчком толкают дверь вперед. Тем более что на площадке, как сам видишь, полумрак.

– И сняла отпечатки пальцев?

– Да. Их там оказалось много. Придется поработать над идентификацией.

– Надежды мало, – Чайковский все сомневался, – но чем черт не шутит…

– Особенно, когда Бог спит…

Это явился Фомин, как ищейка, обнюхавший, ощупавший каждый закуток лестничной площадки.

– Ничего? – спросил Чайковский, заранее предполагая неудачу.

– Ну, почему же… Не ценишь, ой, не ценишь мои способности.

– Может, хватит шуточек?

– Почему бы и не пошутить, если такая удивительная находка?

– Не томи, майор, выкладывай, что еще у тебя там?

– Друзья мои, в том дальнем и темном углу я обнаружил пуговицу. И не простую, а от мундира убийцы.

– Не дури, парень!

Чайковский стал терять терпение.

– Вот!

Фомин протянул руку, и все увидели на ладони блестящую пуговицу. Никаких сомнений – от форменной милицейской одежды.

– Ну-ка, ну-ка, – Орлова взяла пуговицу. – Так и есть – остались волокна ткани и нитки. Удача! Мне не составит труда доказать, с какого мундира пуговица.

– Поехали, – Чайковский заторопился к машине.

Водитель сразу заприметил, и потому к их приходу машина уже вовсю тарахтела.

Усевшись поудобнее в салоне машины, Чайковский спросил:

– Да, протокол осмотра места преступления понятые подписали?

– Обижаешь, начальник, – Фомин стал переходить на свою обычную манеру общения.

– Мало ли… Мог и забыть о формальностях.

На другой день, прямо с утра в кабинете старшего следователя по особо важным делам областной прокуратуры Алексеева собралась в полном составе оперативно-следственная бригада.

Начал оперативное совещание хозяин кабинета.

– Итак – минуло семь дней, как был убит начальник УгРо, а что мы имеем, Чайковский?

– Мы имеем… Надеюсь, Илья Захарович, то, что известно каждому, не стоит докладывать?

– Разумеется.

– Два дня назад в СИЗО я побеседовал, так сказать, неформально с Мавриным…

– Без протокола? – уточнил Алексеев.

– Так точно. По-товарищески. В результате появились детали, проливающие некоторый свет на странности в поведении задержанного…

– Короче! – оборвал его Алексеев.

– Я в погонялах не нуждаюсь, Илья Захарович, – столь же жестко отпарировал Чайковский.

– Ну, извини.

– Установлена причина, по которой Маврин молчал, отказывался отвечать на вопросы следствия, – личная.

Алексеев недоуменно посмотрел в его сторону, но промолчал, а лишь встал, вышел из-за стола и подошел к окну.

Чайковский продолжил:

– Ситуация такова…

– Со слов Маврина, – уточнил со своего места Фомин.

– Ситуация такова, – повторил Чайковский. – Маврин за неделю до убийства познакомился с девушкой, в ресторане, за обедом. Она сама подсела за его столик. Разговорились. Назвалась Юленькой, студенткой. Потом мило попрощались. Он дал ей свой служебный телефон. Тогда же, под вечер она сама позвонила ему, пригласила к себе, поужинать. Он – не отказался. Вечер в интимной обстановке изрядно подзатянулся. Короче, лишь утром проснулся в постели красотки. Спешно засобирался и совсем забыл, что при нем был пистолет. Не проверил. И только в автобусе обнаружил отсутствие пистолета. Похмельная голова не позволяла никак сообразить, где и когда исчезло оружие. Подумал: выкрали во время посадки в автобус. Толчея там была. Но на всякий случай кинулся назад, к Юленьке: авось, там выронил. Приехал. Стал звонить. Никто не открыл. Вечером выяснил, что эта квартира сдается внаем одной фирмой. Сдается на сутки, двои – не больше. Используя служебное удостоверение, в фирме выяснил: квартиру на день сняла некая Юрина Ксения Васильевна. Через паспортную службу нашел эту Юрину. Но это – не Юленька. Она пояснила: потеряла паспорт (а, может, выкрали) примерно с месяц назад. Сейчас у нее новый паспорт.