Сержант смутился: непорядок, когда посетитель знает больше, чем он.

– Вы созванивались? С кем?

– Не созванивался и предварительно не договаривался, – сказал Иванов, – однако точно знаю, что нужный мне человек у себя.

– А именно? Не секрет, нет?

– Полковник юстиции Алексеев.

– С чего вы решили, что он у себя?

– Профессиональная тайна, – рассмеявшись, ответил Иванов.

Сержант неодобрительно подумал: «Какой смешливый, а еще в такой серьезной фирме служит». Сержант машинально бросает взгляд на стенд, где сотрудники оставляют ключи от служебных кабинетов, обнаруживает свободный гвоздик. Он, краснея за оплошность, смущенно говорит:

– Кажется… Вы правы… Сейчас… Одну минуту… Я все-таки позвоню… – набирает трехзначный, видимо, внутренний, номер. – Сержант Соловьев… С вахты… К вам гражданин… Одну секунду: прочитаю… – чуть ли не по слогам произносит в трубку. – Подполковник Иванов Георгий Фаддеевич… Есть!

Сержант возвращает трубку на аппарат и протягивает владельцу его удостоверение.

– Прошу прощения… Формальности… Но они, сами знаете…

– Необходимы, – за него закончил фразу Иванов. – Так я могу?..

Сержант торопливо кивает на турникет.

– Проходите, пожалуйста… Полковник Алексеев ждет.

Иванов молодецки, несмотря на годы за плечами, взбежал на третий этаж. Одна из дверей – нараспашку. В проеме – Алексеев. На его лице – удивление и немой вопрос. Вместо вопроса, следует приглашающий жест хозяина.

Устраиваясь на стареньком и потертом стуле, Иванов решил объяснить цель ночного посещения.

– Прости, Захарыч, – они – не друзья, но знакомы очень давно и потому на «ты», – за вторжение. Иду, гуляючи, мимо… Гляжу, знаешь ли, а в окне – свет. Дай, думаю, заскочу. Вот и… Если помешал, то…

– Подозрительное «гуляние» – и по месту и по времени.

– Как понимаешь, домой иду…

– Вот именно!

– Вышел на улицу. Черемуха цветет, откуда-то сиренью попахивает. Решил пешком добираться.

Алексеев ехидно поинтересовался:

– А не далековато ли, романтик?

– Путь не ближний, однако после сидения в четырех стенах полезный.

И вновь ехидный вопрос Алексеева:

– Значит, по пути, да?

– Ну, конечно, Захарыч.

– Значит, шел в один конец улицы Малышева, а очутился в другом?

– Ну… Два километра по ночным улицам – не крюк.

– Понятно, гостенёк поздний, – Алексеев пошел и включил чайник. – Кофе?

– А нет ли чего посущественнее?

– На работе – не держу… Сам знаешь, как я отношусь…

– Тогда – не надо.

– Прости, коллега.

Иванов рассмеялся.

– Юмора не понимаешь, да? – и повторил вопрос, на который хозяин не ответил. – Не помешал?

– Что ты! Нет, конечно! Хожу тут… Один-одинёшенек… И поболтать не с кем.

– Ну и шел бы в семью. Не иначе, как заждались. Дня тебе, стало быть, недостаточно?

– А тебе? Взгляни на часы. Чья бы корова мычала…

– Согласен: засиделся. Запурхался в бумагах. Не заметил, как наступила ночь.

На столе Алексеева затетенькал телефон. Алексеев, кивнув в сторону аппарата, заметил:

– Накаркал. Не иначе, как супруженция добивается. Он снял трубку и неласково бросил. – Да… Именно так… Внимательно слушаю… Понял… Так… Ясно… Теперь имею в виду… Копайте… Может, ты и прав… Не извиняйся… Сижу тут, потому что жду звонка, – положив трубку, Алексеев пояснил гостю. – Подполковник Воробьев позвонил…

– Воробьевых, как и Ивановых, что нерезаных собак.

– Заместитель Лаврентьева.

– Понятно, – хотелось Иванову спросить, о чем был звонок, но не стал. Подумал: захочет – сам скажет.

Алексеев захотел.

– Ты ведь знаешь, да, о «ЧП»?

Иванов кивнул.

– Наслышан… Конечно, в общих чертах, но мне больше и не надо. Кстати, прими соболезнования.

– Я?! Причем тут я? Лаврентьев – не мой родственник. И даже не сослуживец.