Елена вернулась в кабинет и взяла рисунок Виктора. Линии лабиринта складывались в узор, похожий на схему нервной системы, соединяющей все символы в единую сеть, центром которой была человеческая фигура.

Она поняла, что решение уже принято. Она пойдёт в «Пандору» – не только ради Кирилла, но и ради Виктора. И, возможно, ради себя самой.

Особняк, где располагался клуб «Пандора», напоминал воплощение классической готической фантазии, помещённой в современный контекст. Трёхэтажное здание из тёмного камня с остроконечной крышей и узкими высокими окнами парадоксально сочеталось с минималистичным ландшафтным дизайном.

Елена отпустила такси и на мгновение замерла перед коваными воротами. Вечернее платье – тёмно-синий шёлк с открытой спиной – казалось одновременно и бронёй, и уязвимостью. Она чувствовала себя актрисой, входящей в роль – роль женщины, которой было любопытно, что скрывается за формулировкой «терапевтический вечер исцеления глубинных травм».

На воротах не было звонка, только скромная табличка: «Центр психологического развития „Пандора“». Едва она подошла ближе, интерком ожил сам собой:

– Доктор Северова, добро пожаловать. Мы ждали вас.

Ворота открылись с тихим гудением, открывая дорожку из тёмного гранита. По обеим сторонам росли идеально подстриженные кусты, формой напоминающие те же символы, что она видела на рисунках Кирилла и Виктора. Совпадение? Вряд ли.

Пока Елена шла к главному входу, она заметила несколько камер видеонаблюдения, искусно замаскированных в ветвях декоративных деревьев. Странно, что для частного клуба требовалась такая система безопасности.

У дверей её ждал тот же невозмутимый мужчина, что доставил приглашение. Его лицо оставалось неподвижным, но что-то в глазах изменилось – в них появился странный блеск, напоминающий металлический отсвет.

– Добро пожаловать в «Пандору», доктор Северова, – произнёс он тем же механическим голосом. – Позвольте провести вас.

Он распахнул тяжёлую дубовую дверь, и Елена почувствовала лёгкий поток воздуха, насыщенного едва различимыми ароматами – сандал, бергамот и что-то ещё, неуловимое, но странно знакомое.

Фойе особняка было оформлено со сдержанной элегантностью: мраморный пол с геометрическим рисунком, напоминающим лабиринт; монохромные полотна на стенах, изображающие фрагменты человеческих тел в абстрактных позах; приглушённое освещение, создающее иллюзию сумерек.

Елена шла за своим проводником, отмечая особенности пространства. Как психолог, она не могла не заметить, что дизайн помещения был построен по принципам тонкого воздействия на психику – углы и линии, расположенные так, чтобы взгляд непроизвольно следовал определённым траекториям; цветовая гамма, вызывающая лёгкую дезориентацию; акустика, создающая эффект отстранённости.

– Ваша репутация предшествует вам, доктор, – внезапно произнёс провожатый, нарушив молчание. – Метод символического отражения. Настоящий прорыв в доступе к подавленному материалу.

Елена вздрогнула. Как курьер мог знать о её методике?

– Кто вы? – спросила она прямо.

Но ответа не последовало. Они уже подошли к двустворчатым дверям, за которыми слышался приглушённый гул голосов. Мужчина распахнул их перед ней:

– Ваши коллеги ждут.

Елена шагнула в просторную галерею, и сразу почувствовала на себе несколько взглядов. Гул разговоров ненадолго стих, а затем возобновился, словно волна, отступившая и вернувшаяся на берег.

Зал был заполнен людьми – элегантные мужчины и женщины в вечерних нарядах, беседующие группами по два-три человека. Классическая музыка, звучавшая из невидимых динамиков, создавала фон, достаточно громкий, чтобы приватные разговоры оставались приватными.