Описанная цепочка последствий псевдолиберального понимания свободы может быть изображена в виде схемы (см. рисунок 10).

Рис. 10. Последствия распространения в обществе псевдолиберального понимания свободы

Центральная роль в этой схеме психологических факторов, таких как утверждение нового (относительно) типа личности, вписывается в понимание их роли, характерное не только для психологов, но и для представителей других дисциплин. Так, например, один из ведущих отечественных демографов А. Ю. Шевяков пишет: «Связь между социально-экономическими факторами и демографическими показателями опосредована психологическими реакциями людей и вытекающими из этих реакций поведенческими установками» (там же, с. 308). Социолог Л. Г. Воронин акцентирует, что «изменениям объективных показателей общественного благополучия/неблагополучия… в пространстве социума предшествуют изменения на субъективном уровне» (Воронин, 2009, с. 48), поскольку изменения поведенческих практик выражают сдвиги в психологическом состоянии людей, причем не сразу, а по прошествии некоторого латентного периода, который необходим для того, чтобы они воплотились в этих практиках. Он отмечает, что «с 1998 по 2001 гг. наблюдаем значительный рост показателя самоидентификации респондентов в экономическом пространстве при том, что в стране увеличивается число суицидов. И только про прошествии примерно двух лет в поведенческих практиках наступает перелом, в частности, снижается количество самоубийств» (там же, с. 48). При этом Г. Л. Воронин апеллирует к идее А. Шюца о том, что социальная реальность берет начало из субъективных значений человеческих действий (Шюц, 2004).

В то же время, в духе традиций эпохи марксизма и «экономического детерминизма» (Кортунов, 2009; и др.), мы придаем важнейшее значение типу общества, которое строим, и в первую очередь – характеру его экономики, забывая о типе личности, который при этом культивируется, а затем, оценивая получившийся результат, привычно сетуем на то, что не учли особенности российского менталитета, что «опять забыли про человека» и т. п.

Имеет смысл напомнить одну из главных традиций в понимании либерализма и, соответственно, различения либералов и консерваторов, существующую в социально-философской и политологической литературе. Не занимаясь вряд ли уместным ликбезовским описанием этой традиции, в данном контексте уместно эксплицировать ее психологический подтекст, связанный с образом человека, которым руководствовались либеральные и консервативные мыслители Запада. Первые – Дж. Локк и его последователи – полагали, что человек в целом заслуживает доверия, в нем доминирует позитивное начало, основные социальные ограничения в нем интериоризованы, носят внутриличностный характер, и, соответственно, внешние ограничения его свободе могут быть сведены к минимуму, воплощенному главным образом в законах. Вторые – Т. Гоббс и его единомышленники – склонялись к тому, что зло в человеке достаточно сильно, он не заслуживает доверия, нуждается во внешнем подавлении «темной» стороны своей природы и, соответственно, необходимы достаточно жесткие внешние ограничения его свободы. Таким образом, предпочтение либеральных или консервативных моделей развития цивилизации оказывались в прямой зависимости от общих представлений о