Синтетическими обыкновенно называют такие исследования, которые движутся вместе с ходом событий, т. е. от реальных принципов к реальным следствиям. Напротив, другие исследования, благодаря которым еще необъясненные феномены сводятся к вышеупомянутым принципам, обыкновенно называются аналитическими.

Строго говоря, всякое без исключения исследование, конечно, начинается с анализа, потому что оно прежде всего делает логически ясным и отчетливым основание познания: и затем оно переходит к синтезу, указывая принципу его отношения, феномену – его условия или необходимые предположения. Это последнее всецело составляет свойство синтеза а priori, потому что в самом основании познания еще не содержалось указания необходимых предположений.

Следует начать исследованием Я, как такого основания познания, которое ближе и определеннее всего приводит к психологическим реальным принципам. Отсюда тотчас вытекут математически определимые законы сознания, которые будут настолько развиты, что в общем выяснится возможность пробить здесь новую дорогу, а именно пуститься в психологию без принятых душевных способностей. Эти исследования, вместе взятые, мы желаем {apotion) назвать синтетической частью нашего сочинения. За нею будет следовать аналитическая часть, которая сводит важнейшие из остальных феноменов сознания к полученному раньше знанию законов духа.

Очевидно, что синтетическая часть не имеет никаких определенных границ, до которых она простиралась бы в науке, а тем более здесь, в основной части нашего труда. Аналитическая же часть должна сообразоваться с синтетической.

«Кто такой Я?» Этот вопрос не приходит в голову обыкновенному человеку, так как он уверен в том, что очень хорошо знает самого себя. Кто задает себе этот вопрос, тот ищет в себе чего-то неизвестного. Положим себе, что он нашел это неизвестное. Кому бы он приписал его? Без сомнения, самому себе. Итак, по-видимому, он уже знает себя, поскольку вообще он есть Я. Но что же, в таком случае, это Я} Можно ли его отделить от индивидуальной личности? Или для того, чтобы вообще говорить о себе, представлять себя, я по необходимости должен быть определенным индивидуумом?

Фихте объясняет Я как тожество объекта и субъекта; и с этим он согласует грамматическое понятие Я, в противоположность ты и он, потому что первое лицо есть то, которое говорит о самом себе.

Находим ли мы в самосознании хоть когда-нибудь самих себя просто и только как таковое знание о себе? Никогда. Всегда вмешивается какое-нибудь индивидуальное определение; мы находим себя мыслящими, хотящими, чувствующими, страдающими, действующими, в определенном отношении к тому, что в данный момент служит предметом мышления, хотения, чувствования и т. д. Не является ли это индивидуальное определение чем-то посторонним для Я, чем-то портящим и оскверняющим его?

Можно найти основания для того, чтобы ответить на этот вопрос утвердительно. Прежде всего: в вышеприведенном объяснении Я как тожества объекта и субъекта нет совсем никакого индивидуального определения. Далее: даже в обыденной жизни мы рассматриваем совершаемое или испытываемое нами в данный момент как нечто для нас случайное… Значит: во временном восприятии я вообще не могу найти себя, как того, кто я собственно есть. Это восприятие, хотя бы и внутреннее, все-таки, очевидно, связано с внешностью, и оттого-то оно не может проникнуть до истинного зерна нашей собственной самости.